Рассказы о дяде Гиляе - [16]

Незаметно стал Гиляровский писать и самостоятельно. Влияние Далматова, литературная работа, которую Василий Пантелеймонович вел постоянно, вообще культура этого замечательного человека и актера, конечно, сказались. Молодой Гиляровский писал эпиграммы на друзей по театру, шуточные стихи, небольшие отрывки прозы — все в тетрадь, которую назвал «Бредни Владимира Соллогуба». Он хранил ее всю жизнь, как начало литературного труда.

В Пензе они с Далматовым разрабатывали театральный катехизис, содержание которого подсказывалось интересами, жизненным опытом, отношением к людям. Катехизис состоял из вопросов, ответов и пожеланий. Вопросы: «Что есть театральное искусство? Что нужно для того, чтобы совершенствоваться?» Пожелания: «Уважай труды других, и тебя будут уважать. Будучи сытым, не проходи мимо голодного. Не сокращай жизни ближнего ненавистью, завистью, обидами и предательством…» В свободное время Гиляровский много читал. Из пензенских библиотек — их в городе несколько — самой замечательной была лермонтовская. Почему-то выбрал актер Соллогуб городскую библиотеку Умнова. Абонемент, в котором записывал все, что брал, сохранился. Интересно листать его. Видно, что менял книги через два-три дня. Среди них чаще всего мелькают названия журналов «Вестник Европы» и «Русская мысль», причем брал номера не только тех лет, когда жил в Пензе, — 1877–1881 годов, но и предшествующих.

В пригороде Пензы находился ботанический сад и училище садоводства при нем. Директором «Казенного сада» (так называли ботанический сад в Пензе), был Оттон Матвеевич Баум — ученый-садовод, окончивший в Дерптском университете два естественных факультета. Старшие его дочери Лида и Лиза решили посвятить себя театру и после выступления в спектаклях местной любительской труппы перешли в театр к Далматову. Их отец был веселым, музыкально одаренным человеком, жил широко открытым домом. У него устраивались музыкальные вечера, чтения, декламации, игры, собиралась молодежь. С приходом в театр дочерей Оттона Матвеевича на вечерах стали бывать Далматов и Владимир Соллогуб-Гиляровский. Далматов был элегантен, красив, зато по части выдумок и остроумия уступал Соллогубу. В семье Баум жили две девочки, дочери умершей подруги жены Оттона Матвеевича Баум, — Маруся и Надя Мурзины. Обе они учились в гимназии. Старшая Маруся, сероглазая строгая девушка с большой русой косой, впоследствии стала женой Владимира Алексеевича Гиляровского.

Иногда с вечеров Гиляровский убегал на пожары. В Пензе он записался топорником в пожарную команду и лихо выполнял эту обязанность, на много лет ставшую для него постоянной, где бы ни жил, пусть даже недолго.

В знаменитой «Дорожной и настольной книге для русских людей» Семенова-Тян-Шанского, в его «России», или «Полном географическом описании нашего отечества», о Пензе сказано так: «Есть городской сад, городской водопровод и прекрасно содержимая пожарная команда». О театре тоже ни слова. А пожарная команда действительно хорошо содержалась. Великолепные лошади стояли в пожарной части Пензы — быстрые, красивые, сильные (пожары случались часто, особенно в жаркие месяцы года).

Летом театр Далматова гастролировал по ближайшим городам, в 1878 году — в Воронеже, где довелось Гиляровскому познакомиться с Марией Николаевной Ермоловой, приехавшей из Москвы. На юбилей дяди Гиляя в Историческом музее Мария Николаевна прислала письмо, начинала его так:

«Дорогой старый товарищ, еще с Воронежа, Владимир Алексеевич…»

Первое знакомство Гиляровского со знаменитой актрисой состоялось в Воронеже. А сколько встреч было потом! Жизнь прошла рядом, в Москве, в московском единственном, неповторимом, литературно-художественном мире. Впечатление со сцены Мария Николаевна производила на зрителей неотразимое, а для тех, кто близко стоял к театру, кто хоть немного был знаком с трудом актера, Ермолова являла собою чудо. При ее известности, поклонении, которым неизменно пользовалась Ермолова с тех самых пор, как выступила впервые на сцене Малого, при успехе, который сопровождал везде и всегда ее появление, — удивительная скромность во всем. Так держать себя мог только великий человек, великий талант. Эту черту Ермоловой дядя Гиляй отмечал много раз…

В Воронеже после спектаклей, вечерами, а порой и днем, после репетиций, встречался Гиляровский с Марией Николаевной у актрисы далматовской труппы Свободиной-Барышевой. Побуждаемый Далматовым, рассказывал вечерами о бурлачестве, о волжских городах и селах, о волгарях, об астраханских плавнях, о вологодских лесах и степных зимовниках Заволжья, о Кавказе, войне… Как-то Ермолова заметила:

— Вас не удовлетворит сцена. Столько видеть и не писать нельзя.

Гиляровский и сам ощущал: театр не его место, но велика была сила признательности.

Внучка О. М. Баум Елена Николаевна Малюженец в 1964 году принесла в Столешники все сохраненные письма В. А. Гиляровского к членам их семьи, вместе с фотографией далматовской пензенской труппы. Одной из сестер Баум в начале 1880 года актер Владимир Соллогуб рассказывает о новостях далматовской труппы в Пензе:

«В пятницу идет „Жирофле“. В бенефис Свободиной шла новая пьеса Далматова „Труд и капитал“. Пьеса очень недурна, смело написанная, с идеей. Сюжет тот же, что и в „Востоке и Западе“, только действия и лица перенесены в Россию. Много прибавлено, и пьеса изменилась к лучшему. Посылаю ради курьеза бенефисную афишу Горева, который, желая взять сбор, навыдумывал таких картин, что они одни должны были заинтересовать публику, — но все-таки театр оказался пуст…»