Рассказ об одном классе - [5]
Мы закурили и рысью помчались на вокзал.
На перроне мы протолкались сквозь густую толпу провожающих и едва не оглохли от медного грома оркестра.
К платформе плавно подходил электровоз. Он вел товарный состав. Вагоны наискось мечены широкой белой полосой, дощатые двери гостеприимно распахнуты.
— Экспресс подан. Пожалуйте! — крикнул Левка. — Что же вы, братцы? А ну, залезай!
Ребята явно опешили — повезут в товарняке? Инструктор райкома негромко отдал приказ о погрузке. Этот паренек в старательно отглаженном костюме чувствовал себя неловко.
Я в момент оказался возле двери. Сзади напирали, но я не сдавался.
— Смирнов, Смирнов, не торопись! — крикнул Иван Федорович. — Вагон рассчитан на сорок человек или восемь лошадей.
— Спокойно, товарищи. В вагоне есть нары, на них расположитесь.
— Нары? — прищурился Пшеничный. — В каком еще учреждении имеются нары? Не подскажете, Иван Федорович?
— В Совете Министров, — рассердился Левка. — Залезай быстрей.
На перроне рядом с нашими ребятами толпились какие-то горластые парни с аккордеоном и стайка девчат. Оказалось, что это комсомольцы с машиностроительного завода. Они тоже едут в Сибирь на какую-то стройку.
В вагоне все лезли в двери. Катя который раз пересчитывала нас и все время сбивалась. И. Ф. советовал устроить перекличку, для этой цели он прихватил старый классный журнал.
— Тогда уж вы сами, Иван Федорович.
И. Ф. вышел на середину вагона и начал перекличку. Мы подчеркнуто четко откликались, а некоторые по привычке вскакивали. Все налицо, не хватало одного Ботина. Ну, конечно, Битлзу с нами не по пути. Станет он в рыбхозе работать! Как же!
— Ничего, ничего, — сказал И. Ф. — Один не в счет. Остальные здесь, и это замечательно. Даже Светлана.
— Почему «даже», почему «даже»? — надулась Бабетка. — Назло еду. Кроме того, настоящие актеры должны знать жизнь.
— Точно, — поддержал вездесущий Левка. — Поручат тебе, к примеру, роль доярки. А ты начнешь дергать корову за хвост.
— Ах, как остроумно!
Грянул оркестр, махали платками провожающие, поезд пошел, плавно набирая ход. Мы принялись устраиваться.
Оказалось, что за каждым уже закреплено место и определенные обязанности.
Утвердив на своем месте чемоданчик, я осмотрелся. Ребята весело возились на нарах, перетряхивали слежавшееся под брезентом сено. Сева достал из чемоданчика несколько книг и с довольной улыбкой положил самую пухлую на колени. Неподалеку от него разместились Оля и Алик.
— Привет молодоженам!
— Привет. Ты хочешь поселиться по соседству?
— Спасибо, — вежливо ответил я. — Боюсь, что помешаю вашему счастью. Исключительно из-за таких соображений вынужден отклонить ваше любезное предложение.
Зазвенел звонок. И. Ф. стоял и тряс колокольчиком.
— Перемена, — засмеялся Левка. Но оказалось, что это обед. Клава раздавала бутерброды, ее помощницы разливали в котелки суп из концентратов. Когда они успели?
— На охотничьих спиртовках варили, — сказал И. Ф. — На малом огне. Использовали опыт прошлого.
Да, незаурядный человек наш учитель. Все умеет, все может. И костер разведет под проливным дождем и обед сварит. Война, что ли, научила? Я как-то спросил его об этом. И. Ф. покачал головой:
— Жизнь научила, жизнь.
Видимо, интересная была жизнь. Много ездил, переменил несколько специальностей. Даже лес сплавлял по горным рекам в Карпатах. Водил тяжелые грузовики и только потом поступил в педагогический.
Ребята любили классного. Но по-своему. И порой на его уроках вели себя хуже, чем на других. И. Ф. никогда не обижался на нас, но на уроках требовал беспощадно, и получить у него пятерку было очень трудно.
И. Ф. никогда не жаловался на нас родителям, ходил с нами в лыжные походы, на экскурсии, в музеи и кино. Когда наступали летние каникулы, первое время нам явно его не хватало.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Наступил вечер. Стало совсем темно. Клава ворчливо уговаривала съесть еще по бутерброду. Ребята отнекивались, только Генка Черняев выручал Клаву. Гена вообще ведет себя довольно подозрительно — помогает Клаве таскать тяжести и уверяет, что это ему необходимо вместо тренировки…
Спотыкаюсь о чьи-то ноги, пробираюсь к противоположным нарам. Руки упираются во что-то мягкое. Визг, писк — ага, это Бабетка здесь расположилась со своими поклонницами. Они обхаживают ее, словно она уже знаменитая кинозвезда. И. Ф. сидит на ящике, курит и рассказывает. О войне, конечно. Угадываю Левку, Алика; значит, и Оля тут. Справа чувствую чье-то плечо.
— А, Смирный явился? Мое почтение. Закуришь? — Левка протянул сигарету. Я от неожиданности теряюсь: вообще-то я курю, но учителя и домашние об этом не знают. Левка смеется — теперь можно. И. Ф. дает мне прикурить.
— Дальше, дальше, Иван Федорович!
Но я не слушаю. Что будет с нами дальше? Как будем жить? И внезапно накатывается грусть. Захотелось домой. Нет, не совсем, а просто на часок, взглянуть, как там. Мама, наверное, расстроена, отец, он характером потверже, вида не подаст. Но тоже наверняка переживает. А ребята? Вероятно, им тоже не по себе. Впрочем, глядя на Левку, не скажешь, да и девчата держатся молодцом, болтают, шушукаются, смеются.
Кто-то протянул руку. Узкая нежная кисть. Но какая крепкая! Кто-то стискивает мне пальцы и отпускает. Уж не Левка ли разыгрывает? Нет, не похоже. Кто же это?
