Распечатки прослушек интимных переговоров и перлюстрации личной переписки. Том 1 - [214]
Ни завтра, ни послезавтра Елена Семену звонить не стала. Анастасия Савельевна, испугавшись до жути (когда Елена была до трех ночи у Крутакова), что Елена и вправду ушла от нее, и позвонив даже и разбудив ни в чем пирог не повинную Ривку, — в дверях обняла Елену с рыданиями, не менее горячими, чем только что извергавшиеся на Цветном:
— Извини меня, я дура, дура! Да провались она пропадом эта школа! У тебя на сердце, наверное, печаль какая-то… А несла я какую-то чушь, самой теперь стыдно вспомнить! Я же не знаю, как тебе помочь — ты же мне не говоришь ничего!
На утро, впрочем, когда обе, мелиорировав остатки слез, сидели за завтраком, Анастасия Савельевна вновь смотрела гюрзой, и осведомлялась, намерена ли Елена сходить в школу «хотя бы сегодня, для разнообразия досуга».
Притомившись от материных всплесков, и не желая тратить времени на дальнейшие виражи, Елена, надев длинную джинсовую юбку, которую носила в школе вместо форменной, синей (так что мать, в общем-то давно эту ее джинсу автоматически считывала глазом, как школьную форму), сложила «школьный» белый пластиковый пакет (набив туда три нечитанных эмигрантских романа, выданных ей ночью Крутаковым), и даже пошла в школьном направлении — в самый последний момент, дойдя уже до школы, сделав ловкий финт на дорожной развилке и свернув в парк, неподалеку.
На узкой зеленой лавке без спинки так не удобно было сидеть — но все сразу забывалось, как только вплывала глазами в текст. Легкими трепетными кастаньетными жестами тревожилась перед глазами гипюровая занавесь зелени берез — вывязанная с такой удивительной детальностью, что, казалось, это небесный фон — изумрудный, — а мелкие ввязки листьев, сквозь него просвечивающие — голубые. Да и вообще, казалось, что можно каждый листок рассмотреть в отдельности — вот только оторвать бы взгляд от книги дольше, чем на сотую долю секунды за раз — что, в свою очередь, было не очень реально. Две молодые женщины с беззвучными детьми в колясках, зайдя, как и она, в глушь рощицы, стоя и неслышно болтая друг с другом (из-за отсутствия звуков казалось что они утопли в этом легком, как море, как сбрасывающая с себя тяжесть чуть вертящаяся кисть, подрагивании вязи берез), кинув шерстяные мотки в коляски, вязали — тоже почему-то что-то изумрудное. И солнцем брызжущая аккуратная резная тень березовой ветки колебалась на страшно бледной почему-то ее руке, — сжимавшей книгу, как неудобный, тяжеловатый, веер, посредине.
Через три дня изумрудная анестезия выдохлась. В муках героев перелистываемых страниц стали мерещиться ее муки с Семеном, в нелепице коктейля лиц на улицах — его лицо. Всё, всё, даже самые жалкие его черты, даже его шаркающее «ш», даже его мелкие скверные зубы, зачерненные сигаретной сажей, даже металлический запах курева из его рта — вновь превратились в невидимые рифы в воздухе, ранящие ее, и одновременно манящие. Елена вновь заперлась от наваждения дома, закрыв дверь на задвижку, велев матери не стучаться и не пиликать на нервах — и вновь, без слез, без книг, без мыслей, легла умирать. Жало вошло в самую плоть сердца. Боль была нестерпимая. Спустя двое суток, когда она ничего уже даже и есть не могла, да с трудом и рукой пошевелить могла, Елена, ощутив под вечер, что хуже уже быть не может, решилась рискнуть испробовать Крутаковское противоядие.
— Алё, Семен, — выпалила она быстро в трубку, чтобы не успеть самой себя испугаться. — Мне нужно поговорить с тобой срочно…
— Как делишки? — непрокисшим, как будто в холодильнике пролежавшим все время с момента их первой в жизни встречи тоном осведомился Семен.
— Мне нужно срочно поговорить с тобой, — стараясь не вслушиваться и не вчувствоваться в говорящее чудовище на том конце трубки, выговорила Елена, по Крутаковскому букварю. — Можно я приеду завтра, когда ты свободен? На полчаса буквально?
— А я завтра не могу! Я на свадьбу к одним моим замечуятельным друзьям еду! — А ты не пропадай, звони…
Елена упала обратно на смертное ложе и, без единой попытки выжить, уставилась в скорлупу трещины в потолке. Боль, которая заполняла ее всю, вынести было уже не по человеческим силам. «Я больше не выдержу ни одного дня, — тихо сказала она вслух. — Если все не выяснится завтра — то я просто умру». И тут — что-то как будто сдвинулось внутри — и, так же лежа пластом под белым потолком — Елена вдруг в первый раз в жизни начала истошно, лично, молиться, с дикой, безумной, рыдающей, с краю жизни срывающейся, предельно конкретно и абсолютно персонально обращенной просьбой:
— Господи! Пожалуйста, сделай так, чтобы он перезвонил! Я не могу больше! Я не вынесу этого! Прости, у меня нет больше сил — я сломалась. Пожалуйста, сделай так, чтобы он перезвонил! Я не выживу больше ни дня в этой боли. Разреши все так, как Тебе, Господи, угодно — но пусть он перезвонит сейчас и мы встретимся завтра. Я всё предаю Тебе, Господи.
Ей казалось, что даже белый потолок, подпираемый ее отчаянным, яростным взглядом и молитвенной просьбой, стал отодвигаться вверх.
Через секунду раздался звонок.
— Я подумал-подумал: а я ведь вовсе не хочу идти на свадьбу к этим своим друзьям! Да, в любое удобное для тебя время… — с ужасающей простотой вымолвил Семен ангелами навеянный ответ.
Я проработала кремлевским обозревателем четыре года и практически каждый день близко общалась с людьми, принимающими главные для страны решения. Я лично знакома со всеми ведущими российскими политиками – по крайней мере с теми из них, кто кажется (или казался) мне хоть сколько-нибудь интересным. Небезызвестные деятели, которых Путин после прихода к власти отрезал от властной пуповины, в редкие секунды откровений признаются, что страдают жесточайшей ломкой – крайней формой наркотического голодания. Но есть и другие стадии этой ломки: пламенные реформаторы, производившие во времена Ельцина впечатление сильных, самостоятельных личностей, теперь отрекаются от собственных принципов ради новой дозы наркотика – чтобы любой ценой присосаться к капельнице новой властной вертикали.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Маргера Зариня знают в Латвии не только как выдающегося композитора и музыкального деятеля, но и как своеобразного писателя, романы и рассказы которого свидетельствуют о высокой культуре их автора. Герой совершенно необычного по форме и содержанию романа «Фальшивый Фауст» имеет, очень условно говоря, много прототипов в мировой литературе, связанной с легендой о Фаусте. Действие романа происходит в разные исторические эпохи, насыщено увлекательными приключениями и острыми ситуациями.Целиком посвящен нашему времени роман «Сыновья».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
После межвременья перестройки Алексей, муж главной героини, Леры, остаётся работать по контракту во Франции. Однажды, развлечения ради, Алексей зашёл на сайт знакомств. Он даже представить себе не мог, чем закончится безобидный, как ему казалось, флирт с его новой виртуальной знакомой – Мариной. Герои рассказов – обычные люди, которые попадают в необычные ситуации. Все они оказываются перед выбором, как построить свою жизнь дальше, но каждый поступок чреват непредсказуемыми последствиями.
1969-й, Нью-Йорк. В Нижнем Ист-Сайде распространился слух о появлении таинственной гадалки, которая умеет предсказывать день смерти. Четверо юных Голдов, от семи до тринадцати лет, решают узнать грядущую судьбу. Когда доходит очередь до Вари, самой старшей, гадалка, глянув на ее ладонь, говорит: «С тобой все будет в порядке, ты умрешь в 2044-м». На улице Варю дожидаются мрачные братья и сестра. В последующие десятилетия пророчества начинают сбываться. Судьбы детей окажутся причудливы. Саймон Голд сбежит в Сан-Франциско, где с головой нырнет в богемную жизнь.
В книгу известного немецкого писателя из ГДР вошли повести: «Лисы Аляски» (о происках ЦРУ против Советского Союза на Дальнем Востоке); «Похищение свободы» и «Записки Рене» (о борьбе народа Гватемалы против диктаторского режима); «Жажда» (о борьбе португальского народа за демократические преобразования страны) и «Тень шпионажа» (о милитаристских происках Великобритании в Средиземноморье).