Раскрытие скрытого за завесой для сведущих в тайнах сердец - [64]
Мы с ним были очень близки, он искренне любил меня. Он был моим наставником в отдельных науках. За всю свою жизнь среди представителей различных религиозных толков я не встречал никого, кто относился бы к религиозному закону с бóльшим благоговением, чем он.
Он был отрешён от всего сотворённого, и только имам, сам обладающий прозорливостью, мог получать от него наставления – по причине утончённости его богословских толкований.
Он испытывал врождённое отвращение к этому миру и к следующему и постоянно произносил:
Аштахи 'адам ла вуджуд лаху – «Жажду небытия, за которым нет бытия».
Он обычно повторял по-персидски:
У каждого есть заветное желание, есть оно и у меня, и я уверен, что оно невыполнимо. Я бы хотел, чтобы Бог взял меня в небытие с тем, чтобы никогда более мне не возвращаться в бытие.
Он желал этого, поскольку «стоянки» и чудеса суть средоточие «завес» [то есть они скрывают Бога от человека].
Человек воспылал любовью к тому, что является «завесой».
Растворить себя в стремлении видеть Бога лучше, чем блаженствовать в «завесах».
Господь Всемогущий есть Бытие, которое не подвержено небытию; что же утратит Его царство, если я стану малостью, которая никогда более не будет наделена земным бытием?
Таково обоснование практики истинного небытия в Боге.
9. Абу'ль-Касим Али ибн Абдаллах аль‑Гургани
В его время ему не было равных. Начало его духовного пути (ибтида) было безупречным и вызывало уважение. Он странствовал, с тщанием соблюдая [Священный Закон]. В то время сердца всех посвящённых (ахль-и даргах) были обращены к нему, и все искатели (талибан) безгранично верили в него.
Ему были открыты внутренние переживания начинающих (кашф-и ваки'я-и муридан). Он был всесторонне образован. Все его ученики – украшение общества, в котором они подвизались.
Хвала Господу, у него будет достойный преемник, чью авторитетность оценит всё сообщество суфиев. Это Абу Али аль-Фазль ибн Мухаммад аль-Фармази (да продлит Господь его дни!)[101], который не пренебрегал исполнением своего долга по отношению к своему наставнику, повернулся спиной ко всему [мирскому], и благодаря милости этой [отрешённости] Бог сделал его духовным глашатаем (забан-и хал) этого высокочтимого шейха.
Однажды, находясь в присутствии шейха, я рассказывал ему о своих переживаниях и видениях, с тем чтобы он мог оценить их, ибо в этом он не имел себе равных. Он доброжелательно выслушал всё, что я сказал. Тщеславие и восторженность молодости придавали моему рассказу чрезмерную горячность. И тут я подумал, что, возможно, шейху в то время, когда он сам был учеником, не доводилось испытывать блаженства подобных [духовных] переживаний, иначе он бы не выказывал при мне такого смирения и не пёкся бы с такой заботой о моём духовном состоянии.
Шейху были открыты мои мысли.
– Дорогой мой, – сказал он, – ты должен знать, что не ты и не твой опыт являются причиной моего смирения. Это смирение перед Тем, Кто дарует нам наш опыт.
Твой опыт не является твоей личной собственностью, а принадлежит всем ищущим Бога.
Вся моя спесь мигом слетела с меня.
Он увидел, что я смутился, и сказал:
– Сын мой, на Пути нам остаётся лишь одно: избрав его, воображать, что обрёл его, а утратив Путь, облечь воображаемую потерю в слова. Однако и отрицание, и утверждение Пути – как и его несуществование и существование – это игра воображения. Человеку не ускользнуть из темницы воображения. Ему следует стоять, подобно рабу в дверях, не связанным (нисбат) ничем, за исключением возмужания и повиновения.
Впоследствии мы много беседовали на духовные темы, но если бы меня привлекали лишь его чудотворные способности, он не пошёл бы мне навстречу.
10. Абу Ахмад аль-Музаффар ибн Ахмад ибн Хамдан
Когда он воссел на «подушку духовного наставничества» (рийясат), Бог открыл ему двери этого таинства [то есть суфизма] и возложил на него венец чудес. Он был наделён красноречием и проникновенно рассуждал о растворении и пребывании в Боге (фана у бака). Великий шейх Абу Саид сказал:
– Ко двору [Божьему] меня привело служение (бандаги), а ходжу Музаффара туда же привели власть и владычество (хаджаги), то есть я достиг видения Бога (мушахадат) посредством самоумаления (муджахадат), он же шёл от видения к самоумалённости.
Я слышал, как он сказал:
– То, что великие провидцы открывали, бродя по пустыням и пустошам, я обрёл на троне власти и превосходства (балиш у садр).
Глупцы и спесивцы на этом основании делали вывод о его высокомерии, однако точное описание своего состояния не является высокомерием, особенно если говорящий – человек духа. В настоящее время Музаффар нашёл себе превосходного и достойного преемника в лице ходжи Ахмада.
Однажды, когда я находился в его обществе, один притворщик из Нишапура изрёк такую фразу: «Он самоупраздняется (фана) и далее пребывает в Боге (бака)».
Ходжа Музаффар сказал:
– Как существование (бака) может быть основанным на несуществовании (фана)? Фана означает небытие, а бака отсылает к бытию, это два взаимоисключающих понятия. Нам ведомо, что есть фана. Но когда фана исчезает, становясь «бытием», то его идентичность
