Раскрытие скрытого за завесой для сведущих в тайнах сердец - [124]

Некоторые суфии впали в ошибку, полагая, что при духовном видении и созерцании видят тот образ (сурати) Бога, который формируется в сознании благодаря силе представления, памяти и уму. Это явный антропоморфизм (ташбих) и очевидное заблуждение. Бог не имеет предела, чтобы можно было представить Его себе и мысленно постичь Его природу. Человеческие представления одноприродны уму, однако Бог не одноприроден уму, хотя по отношению к Вечному все феноменальные объект – как тонкие, так и грубые – одноприродны друг другу, невзирая на их внешнее несходство. И потому созерцание в этом мире заменяет видение Бога в мире ином. Сподвижники Посланника (асхаб) единодушны в том, что видение достижимо в мире ином, а созерцание – в этом. Те, кто ведёт речь о созерцании в этом либо в ином мире, лишь говорят о том, что оно возможно, умалчивая о том, что они сами относятся к тем, кому было даровано либо и сейчас даровано созерцание, ибо созерцание – свойство сокровенного сердца (сирр), неизъяснимое в словах иначе, кроме как иносказательно.

Следовательно, молчание здесь выше слов, ибо молчание – знак созерцания (мушахадат), а речь – знак того, что человек свидетельствует своими глазами (шахадат).

И потому Посланник, достигнув близости с Богом, сказал:

«Не могу вознести Тебе хвалу» – ибо находился в созерцании, а созерцание на ступени любви есть совершенное единство (яганаги), а в единстве любое внешнее выражение чувств есть иное (биганаги).

Далее он сказал: «Ты Сам возносишь Себе хвалу», то есть Твои слова – это мои слова и Твоя хвала – моя, ибо разве моему языку под силу выразить то, что я ощущаю?

Как говорит поэт:

Я возжелал любимую свою – и был ошёломлен:

Её узрев, стал нем и ослеплён.

Глава 23 Совлечение девятой «завесы»: о правилах и принципах общения с людьми

Посланник сказал: «Подобающее поведение (хусн аль-адаб) является частью веры». Он также сказал: «Господь мой вразумлял меня (аддабани), и вразумление это было превосходным».

Следует знать, что благопристойность и приличия во всех религиозных и мирских делах опираются на правила поведения (адаб) и что каждая «стоянка», где пребывают люди определённого рода, подразумевает свои особые правила.

Правила поведения при общении с людьми состоят в следовании добродетели (мурувват), в отношении религии они заключаются в следовании обычаю Посланника (сунна), а в отношении любви они состоят в проявлении почтительности (хурмат). Эти три понятия связаны друг с другом, ведь недобродетельный не подчиняется сунне, а не сумевший подчиниться сунне не способен выказывать должную почтительность.

В вопросах поведения должное соблюдение правил происходит из благоговения перед предметом страсти; благоговение перед Богом и Его велениями произрастает из страха Божьего (таква). Попирающий благоговение, рождаемое свидетельством Божьим, не имеет ни части, ни доли на Пути суфизма. Ищущие Бога ни при каких обстоятельствах не нарушают этих правил, ибо для них они вошли в привычку и стали второй натурой.

Человек не может отрешиться от своих природных склонностей, поэтому до тех пор, пока существует человеческая оболочка, он обязан соблюдать правила послушания Господу, иногда прилагая к тому усилие (такаллуф), иногда без приложения усилий. Приложение усилий необходимо в состоянии «трезвости», когда же человек «опьянён», Господь следит за соблюдением правил поведения. Отрицающий правила подобающего поведения, очевидно, не может быть святым, ибо «добрый нрав присущ тем, кого любит Бог». Когда Бог удостаивает кого-то чуда – это подтверждение того, что Он побуждает его исполнять религиозные обязанности. Это противоречит мнению некоторых отступников, которые полагают, что тому, кого переполняет любовь, послушание не обязательно. Подробнее я вернусь к этому в должном месте.

Правила поведения бывают трёх видов. Прежде всего это правила, которые соблюдаются по отношению к Господу в единении (таухид): воздерживаться на людях и наедине с самим собой от непочтительных поступков, вести себя так, будто находишься в присутствии царя. В подлинных речениях рассказывается, что однажды Посланник сидел, приподняв колени (пай гирд). Явился Гавриил и сказал: «О Мухаммад, сядь так, как сидят слуги в присутствии хозяина». Говорят, что Харис Мухасиби за сорок лет ни разу не опёрся спиной о стену, ни днём, ни ночью, и никогда не сидел иначе, чем на коленях. На вопрос о том, отчего он доставляет себе такие неудобства, он ответил: «Во время созерцания Господа я стыжусь сидеть в иной позе, не подобающей слуге». Я, Али ибн Усман аль-Джуллаби, однажды оказался в селении Каманд[178] в Хорасане и увиделся с весьма известным и высокочтимым человеком по имени Адиб-и Каманди. В течение двадцати лет он ни разу не присел, за исключением времени молитв, когда он произносил символ веры. Я осведомился о причине этого, и он ответил, что пока не достиг такой ступени, где он может сидеть, созерцая Господа. Абу Йазида спросили, как ему удалось достичь столь высокого уровня. Он ответил: «Благодаря добрым отношениям с Богом», то есть соблюдая правила приличия и поведения наедине с самим собой и на людях. Обхождению с предметом своего обожания можно поучиться у Зулейхи; когда она осталась наедине с Иосифом и склоняла его пойти навстречу её желаниям, она сначала прикрыла лицо идолу, чтобы тот не стал свидетелем её несовершенства. А когда Посланник был вознесён на Небеса, его подобающее поведение удержало его от сосредоточенности как на этом мире, так и на следующем.