Раскаяние - [2]
— Думали управиться в полчаса, — говорил он, беря под руку Вержицкого. — А дело оказалось сложное, пришлось пораскинуть мозгами.
В кабинете, синем от табачного дыма, Анучин спросил:
— Вы, конечно, догадываетесь, Степан Павлович, я насчет вчерашнего. Как теперь будем?
— А никак не будем, — с вызовом ответил Вержицкий. — Неужели вы полагаете, что это вчерашнее пустозвонство могло на меня подействовать? Все останется по-старому — я буду работать, Колотов — орать, остальные — молчать или поддакивать начальству.
Анучин пропустил мимо ушей эту шпильку. Он уселся в кресло, забарабанил пальцами по столу. Его крупное, в оспинах, лицо было невесело.
— Не может так больше продолжаться, — сказал он, не поднимая глаз. — Больше оттягивать проектирование нельзя. Если через два года не пустим обогатительную фабрику, заводы комбината сбросят выдачу продукции, будут работать с недогрузкой. Вы это знаете не хуже меня, Степан Павлович. Не скажу о форме, а в главном Колотов прав.
Вержицкий даже побледнел от возмущения и горечи. Анучин еще ниже опустил голову, рылся в бумагах, он не хотел показывать Вержицкому, что видит его состояние.
— Вот как — значит, Колотов прав, — сказал Вержицкий. — И это я слышу от вас, специалиста-обогатителя, человека, спроектировавшего и пустившего три фабрики на своем веку. Ну что же, раз вы это говорите! тогда я молчу, слова уже не помогут.
Анучин вздохнул. Он встал с кресла и прошелся по кабинету. Вержицкий враждебно и негодующе следил за ним. Анучин, остановившись, положил Вержицкому руку на плечо.
— Вы правы, конечно, правы, — сказал он мягко. — Проблема обогащения наших руд крайне сложна, всесторонние исследования здесь особенно необходимы. Но и Колотов прав: не можем мы больше ждать. Тут противоречие — точные данные требуют времени, а времени нет. И как выйти из этого противоречия, я сам не знаю, а выходить нужно. И если кто можете найти выход, так только вы. Для того и пригласил вас — подумать вместе, как распутать этот узел.
Но Вержицкому почудилось, что Анучин неискренен. Он вспомнил, что руководитель проектантов славится дипломатическим талантом. Похоже, и на этот раз Анучин дипломатничал — лил на раны Вержицкого бальзам, чтоб заставить его склониться перед Колотовым. Вержицкий уже не думал о своих планах ускорения работ, он видел только несправедливость! Колотова, ни о чем не мог говорить, кроме как о своей ненависти к нему.
— Квадратуру круга решать не научился, — непримиримо ответил Вержицкий. — И другим не советую лезть в это дело — задача неразрешимая.? Хотите знать мое мнение? Пусть обогатительная фабрика вступит в строй на год позднее, но нельзя проектировать ее на неверной базе. И еще скажу: Колотов создает такую атмосферу травли и недоверия, в которой вообще невозможно работать.
И, распаляясь, Вержицкий выложил Анучину все, что думал о нем и Колотове. Нет, это не форма, это существо Колотова — грубый окрик, разносы, издевательство. Люди бледнеют, когда диспетчер звонит: «Вас к Колотову».
К следователю не идут с таким страхом, как в его кабинет. Истина выясняется в споре, в рассмотрении несогласий, а Колотов считает, что не соглашаться с ним — значит совершать преступление. Как это можно терпеть? Как с этим примириться?
А окружение Колотова, знающие, заслуженные люди, такие, как Анучин, мирятся со всеми безобразиями. Вот это всего больнее задевает его, Вержицкого, — люди, которые дружным своим отпором могли бы сметнуть Колотова к чертовой матери, подлаживаются под него!
— Что же вы молчите, Николай Парфенович? — с гневом крикнул! Вержицкий Анучину. — Разве все, что я сказал о Колотове и о вас о всех, неправда?
Анучин ответил не сразу.
— Пожалуй, правда, — произнес он спокойно. — Недостатки Колотова вы отметили правильно. И мы не всегда даем ему сдачи, это тоже верно. Но это часть правды о Колотове, далеко не вся правда. Я, впрочем, сейчас не собираюсь оценивать его характер. Ваше вчерашнее выступление на техсовете привело к естественным последствиям. Утром я получил для визирования вот эту бумажку.
Анучин протянул Вержицкому телеграмму. Это была докладная записка Колотова начальнику главка. Главный инженер сообщал, что исследование руд чрезмерно затягивается. Если не принять чрезвычайных мер, проектирование и строительство обогатительной фабрики сорвется, комбинат не сумеет выдавать запланированное на ближайшие годы количество продукции. Колотов просил прислать в помощь их исследователям грамотного инженера с опытом научной работы. Этот новый человек возглавит лабораторию, придаст ее работе необходимый размах, обеспечит более быстрые темпы.
— Вы завизируете эту телеграмму? — спросил Вержицкий потрясенный.
— Вы не даете мне другого выхода, — хмуро ответил Анучин.
3
Новый заведующий лабораторией прилетел на самолете начальника комбината — Колотов торопился. Они появились вместе, машина Колотова примчалась прямо в лабораторию. Воскресенский прошептал: «Начальство, Степан Павлович!» Вержицкий заносил в журнал результаты подсчетов, он поднял голову не раньше, чем считал нужным. Он знал, что и этого слишком много для Колотова, он слышал грозное дыхание главного инженера — Вержицкий не торопился. Рядом с Колотовым стоял молодой человек в велюровом пальто, он приветливо снял шляпу, с уважением протянул руку.
На планете в сопряженном с Землей мире гибнет, распадаясь на части, великая империя. Мировая война довершает дело: на Латанию обрушиваются метео- и резонансные удары, союзники отворачиваются от нее, регионы выходят из ее состава… И в этот момент к власти в стране приходят молодые военные и инженеры. Возглавляет их будущий диктатор — полковник Гамов. Трибун и демагог, провокатор и пророк, он не останавливается ни перед чем, чтобы планета пала к его ногам. Что он сделает, добившись абсолютной власти?
Первая книга трилогии Сергея Снегова "Люди как боги" в изначальной, несокращённой редакции, опубликованная в сборнике "Эллинский секрет" в 1966 году.
Это первая советская космическая сага, написанная Сергеем Снеговым в 197? году. Помню мальчишками мы дрались за то, кто первый будет читать эту книгу. С нынешней точки зрения она скорее всего выглядит немного наивной, но помните, что это один из краеугольных камней в фундаменте современной русской фантастики. Прочтите ее!…в далеком светлом и прекрасном будущем, где люди подчинили себе пространство и материю, где человечество по-отечески собирает под своим крылом инопланетные расы, вдруг оказывается, что идет вселенская битва — битва не на жизнь, а на смерть.
Во главе звездной эскадры адмирал Эли начинает далекий поход. Умеющие искривлять пространство разрушители сначала не пропускают землян на свои территории, а затем заманивают адмиральский корабль в ловушку. Эли и его друзьям предстоит пройти через множество тяжелых испытаний, ведь найти общий язык с разрушителями почти невозможно. На помощь землянам приходит неведомая третья сила, а затем обладающий огромным могуществом Мозг, мечтающий обрести тело.Три величайших звездных народа нашего уголка Вселенной соединились в братский союз, но где-то в темных туманностях обитает загадочный и могущественный народ — рамиры…
«…Я диктую этот текст в коконе иновременного существования. Что это означает, я объясню потом. Передо мной в прозрачной капсуле, недвижно подвешенной в силовом поле, отвратительный и навек нетленный, покоится труп предателя, ввергнувшего нас в безысходную бездну. На стереоэкранах разворачивается пейзаж непредставимого мира, ад катастрофического звездоворота. Я твердо знаю об этом чудовищном мире, что он не мой, не людской, враждебный…»Третья, последняя часть космической трилогии, начатой книгами «Люди как Боги» и «Вторжение в Персей».
Сборник научно-фантастических повестей и рассказов выдающегося советского фантаста, объединенных как жанром «космический детектив», так и фигурами главных героев – братьев Роя и Генриха Васильевых. Только раскрывают они, физики по профессии, не преступления людей, а тайны природы, повинные в трагических событиях…В сборник вошли рассказы:УМЕРШИЕ ЖИВУТСТРЕЛА, ЛЕТЯЩАЯ ВО ТЬМЕМАШИНА СЧАСТЬЯЭКСПЕРИМЕНТ ПРОФЕССОРА БРАНТИНГАСВЕРХЦЕНТР БЕССМЕРТИЯСКВОЗЬ СТЕНЫ СКОЛЬЗЯЩИЙПРИНУЖДЕНИЕ К ГЕНИАЛЬНОСТИТЯЖЕЛАЯ КАПЛЯ ТЩЕСЛАВИЯК ПРОБЛЕМЕ СРЕДНЕГОРОЖДЕННЫЙ ПОД НЕСЧАСТНОЙ ЗВЕЗДОЙОГОНЬ, КОТОРЫЙ ВСЕГДА В ТЕБЕБРИТВА В ХОЛОДИЛЬНИКЕПРАВО НА ПОИСКЧУДОТВОРЕЦ ИЗ ВШИВОГО ТУПИКА.
Имя Льва Георгиевича Капланова неотделимо от дела охраны природы и изучения животного мира. Этот скромный человек и замечательный ученый, почти всю свою сознательную жизнь проведший в тайге, оставил заметный след в истории зоологии прежде всего как исследователь Дальнего Востока. О том особом интересе к тигру, который владел Л. Г. Каплановым, хорошо рассказано в настоящей повести.
Новый роман талантливого прозаика Витаутаса Бубниса «Осеннее равноденствие» — о современной женщине. «Час судьбы» — многоплановое произведение. В событиях, связанных с крестьянской семьей Йотаутов, — отражение сложной жизни Литвы в период становления Советской власти. «Если у дерева подрубить корни, оно засохнет» — так говорит о необходимости возвращения в отчий дом главный герой романа — художник Саулюс Йотаута. Потому что отчий дом для него — это и родной очаг, и новая Литва.
В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.
В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.
«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».