Рампа и жизнь - [36]
– Теперь у нас запляшут лес и горы! – сказал он улыбаясь.
Улыбнулся и я, но улыбка у меня была, вероятно, кислая.
В вечер премьеры шагаю с Гестом вдоль театрального подъезда. Нервы разошлись так, что мы в закрытом помещении оставаться не могли.
Шагаем и думаем думу: Как быть дальше? Куда идти, куда повертывать?
Печальные моменты театральной усталости и разочарования.
Театр не полон. Атмосфера непривычно тягостная.
Театр устроен так, что вы прямо с улицы входите в зрительный зал. Слышу по пению, что кончается третий акт.
Входим в зрительный зал, останавливаемся на пороге, спускается занавес, в театре молчание…
Чорт его разберет, это театральное молчание! Не то – потрясающее впечатление, не то – такой провал, что хоть спасайся бегством!
В первом ряду сидит Olin Downes, известный музыкальный критик «Таймса», тот самый, который разнес и «Лизистрату», и «Анго» и в заключение похоронил «Периколу». Слежу за ним больше всего: как он? И, вдруг, в полной тишине, нарочито громко, так, чтобы все слышали, Downes говорит:
– Человек, поставивший эту «Карменситу», отмечен печатью гения.
И первый начинает аплодировать.
И вслед за ним весь театр устраивает такую овацию, что я подумал: не во сне ли это?
Бесконечные вызовы, восторг, горящие глаза, какие-то женщины, устремившиеся к рампе…
Настоящее, поголовное, соборное помешательство!
Как всякое коллективное сумасшествие, оно заразительно: поворачиваюсь направо и вижу совершенно ошалевшего Геста, с которым я только что мирно гулял по театральному тротуару – он сорвал с головы шляпу, машет ею и что-то орет.
И, неожиданно для себя, я тоже срываю свою шляпу, размахиваю ею и тоже начинаю что-то неистово восклицать.
Уже не помню, как мы очутились в кабинете Немировича-Данченко. Полулежа, на кушетке, он мирно попивал французское шабли. Я бросился к нему, начал его целовать, и он протянул мне только что, по-видимому, полученную телеграмму из Москвы:
«Немедленно возвращайтесь в Москву. Нам надоело следить за вашим „провалом“»…
Я передал телеграмму Гесту. Гест прочитал ее и трагически рассмеялся.
– Что? Теперь возвращаться в Москву? – сказал он. – После такой сенсации? Что? Гест с ума сошел? Немедленно телеграфируйте в вашу сумасшедшую Москву, что Гест отвечает за все!
Немирович-Данченко грустно помалкивал. На душе у него, видимо, скребли кошки.
– Вот, когда вы вернетесь в Москву, Владимир Иванович… – начал, было, я.
Немирович-Данченко грустно отрицательно покачал головой.
– Нет. Я останусь здесь. Я предпочитаю здесь быть собакой и лаять на луну, – процитировал он из «Цезаря», – чем ехать в Москву к таким друзьям и товарищам!..
– Что же вы будете делать здесь, Владимир Иванович? – спросил я.
– А вот господин Гест устроит меня ламповщиком в какой-нибудь театр…
Гест расхохотался и обнял Немировича.
И я не знаю, было ли в этом какое-нибудь участие Геста или нет, но через несколько дней Немирович-Данченко получил от знаменитой кинематографической фирмы «United Artistes» приглашение на должность режиссера с жалованием в 25 тысяч долларов в год. Немирович-Данченко сорвал третий и на этот раз огромный банк. В качестве его, как говорят французы, adjoint’a поехал с ним и С. Л. Бертенсон, который и до сих пор благополучно пребывает в Холливуде. Бертенсон, о котором я всегда храню память, как о благородном, достойном и знающем человеке: явление, к сожалению, очень редкое в театральном мире.
Исправленный и дополненный пушкинский Германн.
…Растянувшись на диване в импровизированном директорском кабинете, Немирович-Данченко с невероятным наслаждением, потихоньку, с чувством, с толком, с расстановкой, потягивал белое французское вино и вдруг произнес нянькину фразу из «Дяди Вани»:
– «Давно я, грешница, лапши не ела…»
Ему дьявольски хотелось спать, сказалось невероятное нервное напряжение последних дней: сорвать такой банк – это даром не проходит.
На другой день газеты захлебнулись от восторга и театральный Нью-Йорк валом повалил.
Немирович-Данченко шутя говорил мне:
– Это вы, Леонидов, душа моя, привезли успех! У вас легкая рука! Ох, легкая!
И в течение нескольких недель мы не только покрыли все убытки, но и изрядно заработали. Все стало на свои должные места. В труппе водворилось благоденствие и мирное житие.
Москва была пристыжена и прикусила язык.
Но рана в сердце Немировича-Данченко осталась, и, человек с характером, он решил больше в Москву не возвращаться.
«United Artistes». Знаменитое кинематографическое общество, Дэвис, Чаплин, Фербанкс, Мэри Пикфорд, Гиш, директор-распорядитель Шенк. Сливки американского кинематографа.
Но…
Однажды Генрих Гейне зашел в какую-то немецкую пивную и у хорошенькой буфетчицы спросил:
– Есть ли у вас ирония?
Буфетчица, потупив глазки, скромно ответила:
– Многоуважаемый господин! У нас есть все сорта пива, но иронии у нас нет.
– Почему же нет?
– Нет спросу, многоуважаемый господин.
Так было и с «United Artistes». У них были огромные таланты, дубовые сценарии, колоссальные деньги, сногсшибательный успех у черни, но… «иронии» у них не было. Конечно, такие гениальные люди, как Чаплин, понимали это и неоднократно ставили этот вопрос на очередь, заговаривали о реформах, о художественных нововведениях.
В созвездии британских книготорговцев – не только торгующих книгами, но и пишущих, от шотландца Шона Байтелла с его знаменитым The Bookshop до потомственного книготорговца Сэмюэла Джонсона, рассказавшего историю старейшей лондонской сети Foyles – загорается еще одна звезда: Мартин Лейтем, управляющий магазином сети книжного гиганта Waterstones в Кентербери, посвятивший любимому делу более 35 лет. Его рассказ – это сплав истории книжной культуры и мемуаров книготорговца. Историк по образованию, он пишет как об эмоциональном и психологическом опыте читателей, посетителей библиотек и покупателей в книжных магазинах, так и о краеугольных камнях взаимодействия людей с книгами в разные эпохи (от времен Гутенберга до нашей цифровой эпохи) и на фоне разных исторических событий, включая Реформацию, революцию во Франции и Вторую мировую войну.
Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).
Один из самых преуспевающих предпринимателей Японии — Казуо Инамори делится в книге своими философскими воззрениями, следуя которым он живет и работает уже более трех десятилетий. Эта замечательная книга вселяет веру в бесконечные возможности человека. Она наполнена мудростью, помогающей преодолевать невзгоды и превращать мечты в реальность. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Биография Джоан Роулинг, написанная итальянской исследовательницей ее жизни и творчества Мариной Ленти. Роулинг никогда не соглашалась на выпуск официальной биографии, поэтому и на родине писательницы их опубликовано немного. Вся информация почерпнута автором из заявлений, которые делала в средствах массовой информации в течение последних двадцати трех лет сама Роулинг либо те, кто с ней связан, а также из новостных публикаций про писательницу с тех пор, как она стала мировой знаменитостью. В книге есть одна выразительная особенность.
Имя банкирского дома Ротшильдов сегодня известно каждому. О Ротшильдах слагались легенды и ходили самые невероятные слухи, их изображали на карикатурах в виде пауков, опутавших земной шар. Люди, объединенные этой фамилией, до сих пор олицетворяют жизненный успех. В чем же секрет этого успеха? О становлении банкирского дома Ротшильдов и их продвижении к власти и могуществу рассказывает израильский историк, журналист Атекс Фрид, автор многочисленных научно-популярных статей.
Многогранная дипломатическая деятельность Назира Тюрякулова — полпреда СССР в Королевстве Саудовская Аравия в 1928–1936 годах — оставалась долгие годы малоизвестной для широкой общественности. Книга доктора политических наук Т. А. Мансурова на основе богатого историко-документального материала раскрывает многие интересные факты борьбы Советского Союза за укрепление своих позиций на Аравийском полуострове в 20-30-е годы XX столетия и яркую роль в ней советского полпреда Тюрякулова — талантливого государственного деятеля, публициста и дипломата, вся жизнь которого была посвящена благородному служению своему народу. Автор на протяжении многих лет подробно изучал деятельность Назира Тюрякулова, используя документы Архива внешней политики РФ и других центральных архивов в Москве.