Радужные крылья над миром - [27]

За стенами палатки уже слышались разговоры дроу — наверное, уже совсем позднее утро. Скоро ребята подтянутся, надо бы поторопиться. Не хочу пропустить момент встречи эльфов с родителями.

Обеспечив любимого комплектом одежды, я подошла к кровати и залюбовалась. Всё-таки мне просто сказочно повезло. Мало того, что в настоящую сказку попала, так ещё и принца своего нашла! И тоже настоящего! Не по статусу — по сути.

Если Дирнут лишит Хартада права наследования, лично я только порадуюсь. Где жить и чем заниматься — сообразим, а трон… Да на кой чёрт он вообще нужен? Лишь бы любимый не переживал на этот счёт, а остальное — фигня.

Я присела на краешек кровати, кончиками пальцев, едва касаясь, обвела контур губ спящего мужчины. Как жалко его будить… но ничего не попишешь, придётся.

Нашкар послушно снял чары с тарухана, и длинные ресницы дрогнули, когда я ласково поглаживала тёмную бровь, тая от нежности и желания зацеловать Хартада до потери пульса.

— Доброго утра, — растворяясь в изумрудном пламени распахнувшихся глаз, прошептала ему. — Как спалось?

— Прекрасно, — со сна ещё более низким, чем обычно, голосом пробасил он, обвивая мою талию рукой и роняя на себя. — А почему ты одета? Непорядок…

— Для тебя я всегда раздета, — пробормотала, замирая от прикосновения его губ к подбородку. — Просто поверх «раздетости» шмотки напялила.

— Зря. И почему я не остановил это безобразие? Таш?

— Нашкар, — кивнула, улыбнувшись. — Не хотела тебя будить.

— Зря, — повторил лаконичное, и зелёные глаза провокационно сверкнули: — Исправим это недоразумение?

— Я бы с удовольствием, но в любую минуту могут ребята объявиться, — вздохнув, я быстро поцеловала его в губы и отодвинулась, виновато улыбаясь. — Простишь?

— Моя, — завороженно глядя, Хартад протянул руку и прижал ладонь к моей щеке. — Правда ведь?

— Истинная, — на миг прикрывая глаза, чтобы полнее ощутить томной волной разливающийся по телу восторг от этой немудрёной ласки. — Отныне и навсегда! Если ты не передумаешь, конечно.

— Эх, отшлёпать бы тебя за сомнения, да ведь рука не поднимется. Что я должен сделать, чтобы ты наконец-то поверила в меня, любимая?

— В тебя я верю безоглядно и беспрекословно, — рассмеялась я, поднимаясь, и отошла ближе к выходу. — Вот в себе сомневаюсь, это да. Но тут уж ничего не попишешь. Привыкай!

— Таша?

— Я тебя тут подожду, а то сил никаких нет.

— В смысле?

— В смысле, если немедленно не оденешься, я слюной изойду, — буркнула, упираясь лбом в железную полоску молнии. Холодненькая… — Одежда для тебя на кровати. Вода для умывания в тазике на столе.

— Так проголодалась? — спустя пару минут на мои плечи легли широкие ладони и вкрадчивый бархатный голос тарухана скользнул по виску. — Завтрака ждёшь не дождёшься?

— Угу, почти угадал.

— Раз так, пойдём кушать. Дроу наверняка обо всём уже позаботились.

— А ты… — обернувшись, я окинула Хартада восхищённым взглядом и закончила фразу не как вопрос, а утвердительно: — уже оделся. Быстро.

— Поверь, — он поднёс мою кисть к губам и, глядя прямо в глаза, поцеловал, — одно твоё слово, и разденусь я ещё быстрее!

Коленки подогнулись от чувственно-непритязательного жеста, в животе всё сжалось лавовым комом. Я уже подалась к любимому, забыв про глупости вроде завтрака, любопытства и доводов рассудка, когда тарухан вздрогнул и недовольно нахмурился.

— Грей говорит, — с откровенным сожалением пояснил он спустя несколько секунд, — на горизонте гости. Вот… незадача.

Я покосилась на проглотившего явно непечатное словечко мужчину и не сдержала смеха. У Хартада такое разочарованно-печальное лицо было! Картина вселенской скорби, приправленной щепоткой желания кого-то стукнуть. Хорошо хоть не меня.

Тяжело вздохнув, любимый наклонился и, не отпуская моей талии, одним движением расстегнул молнию на палатке. Вот и закончился наш тет-а-тет на сегодня… Всплакнуть, что ли? Но, едва шагнув за порог временного убежища, все мысли вылетели из головы. Ой, мамочки…

За ночь пейзаж претерпел значительные изменения. Да какое там «за ночь»! Всего-то несколько часов, но…

— Таша, ты не устаёшь меня поражать, — хмыкнул Хартад, прижимая мою обалдело озирающуюся персону к себе. — Жить будем отшельниками. Подальше от народа, чтоб не завидовали каждый раз, когда…

— Я не нарочно, — сглотнув, пробормотала ошарашенно. — Честно!

— Не знаю, как другие, а я в восторге, — склонившись, шепнул на ухо тарухан. — Если наша ночь для тебя и твоей магии выглядит вот так… впору задирать нос и таять от счастья.

Холм, поросший кустами, исчез. Мы стояли в центре ровной площадки, окружённой сплошной стеной живого пламени. Узкие ленты белого, черного и зелёного огня переплетались между собой и стремились к небу, образовывая своеобразный колодец.

Эти ленты, словно живые, двигались и с каждым порывом ветра тихонько шелестели. Они обдавали ласковым теплом с ароматом ночного ветра и дыма костра. Их тепло согревало, но не обжигало. Даже серебристо-белый мох, из которого «вырастали» огненные ленты, чувствовал себя прекрасно, и не думая загораться.

Одно плохо — шелест лент очень сильно напоминал… Угу… то ли едва слышные стоны… пусть будет «удовольствия», то ли неразборчивый шёпот любовников. В любом случае, нечто очень интимное, невесомое и, мягко говоря, волнующее. Над головой сиреневое небо Шайдара. Под ногами мягкий густой мох, то и дело вспыхивающий россыпью крохотных разноцветных искр.