Радости жизни - [37]

– Ты знаешь, почему я стал репортером?

Его вопрос застал ее врасплох.

– Нет. Полагаю, потому что любишь писать.

– Нет. – Он прищурился и тряхнул головой. – Я люблю правду. Не ту, какую люди хотят слышать, не ту, какой они хотят верить, но холодную, жесткую истину. Ты знаешь, почему? – спросил он резко.

Фиби озадаченно покачала головой.

– Не только у тебя отец волочился за женщинами. Я должен был иметь мужество, чтобы встречать каждый новый день. – Он резко засмеялся. – Я всегда буду помнить людей, живших в моем родном городе. Стоило мне выйти на улицу, как сразу все начинали перешептываться. Вон, смотрите, идет сын Пата Макграу, говорили они. Пойдет по стопам старика. Тоже будет сердцеедом. И никого не волновало, что мое собственное сердце было разбито прежде, чем я вырос и понял, что мой отец не вернется. Не имело значения, что я ни разу не видел этого сукина сына с тех пор, как научился ходить. Горожане верили только тому, во что хотели верить, и, что бы я ни делал, ничто не могло их переубедить. И как же они были уверены в своей правоте! В конце концов, мой отец вступал в связь с любой женщиной, которая не сопротивлялась ему. И если какая-нибудь девочка становилась беременной, то сразу возникала сплетня, что ребенок мой. Ведь они были уверены, что иначе быть не может. И никакого значения не имело то, что мне было всего двенадцать лет, когда меня обвинили в первый раз. А когда мне было четырнадцать лет, все повторилось. И когда было шестнадцать – тоже. И потом чуть не каждый год. А я работал полную неделю, потому что моя мать трудилась как рабыня, чтобы накормить и воспитать шестерых детей. Что я пережил! Черт возьми, меня считают красивым. И, значит, считают, что я должен соблазнить и бросить каждую женщину, которую встречаю. – Он, казалось, едва сдерживал гнев. – Конечно, в «Наблюдателе» я должен писать глупые статьи, но не это главное. Тяжелее всего мне знать, что вся моя добросовестная работа в «Вестнике» пошла коту под хвост из-за того, что некая женщина захотела поразвлечься. Я и пальцем не тронул ее, но разве это имело значение? И теперь океан грязи выльется на любого, кто будет слушать рассказы обо мне. И это только укрепит мою репутацию мерзавца и негодяя.

Фиби стояла неподвижно, широко распахнув глаза. Трейс не мог понять, дошли до нее его слова или нет. Он почувствовал себя больным и разбитым. Развернулся, вошел в ванную и поднял с пола свои мокрые брюки и рубашку. Он натянул их, не обращая внимания на ледяной холод, от которого покрылся гусиной кожей. Затем Трейс надел куртку и нащупал в кармане квадратную коробочку. Черт побери, ему захотелось плакать. Фиби разрушила то прекрасное, что могло случиться в его жизни лишь один раз.

Пока он шел к выходу, их глаза встретились в последний раз. Трейс мягко проговорил, не обращая внимания на слезы, струящиеся по ее лицу:

– Я думал, что ты другая. Думал, что ты знаешь меня. Но получается, что я был глуп. Прости, что отнял у тебя столько времени, котенок.

Им обоим было понятно, что он уходит не только из квартиры, но и из жизни Фиби – теперь уже навсегда.

Фиби смотрела в темноту, не обращая внимания на звонивший телефон. Ей было ясно, что это Тиффани, которой хочется узнать, что происходит на «Мираже». Автоответчик сработал, и голос Тиффани заполнил спальню.

– Ну же, Фиби, где тебя черти носят? В третий раз звоню. Пойми, это твой последний шанс поговорить со мной. Если ты мне сейчас же не ответишь, я буду считать, что ты или лежишь в больнице, или валяешься мертвой в канаве. И тогда я звоню маме.

Фиби подняла трубку телефона.

– А если у меня нет желания говорить, потому что я только что погубила свою жизнь?

– Так, значит, ты дома. – Фиби услышала облегчение в голосе Тиффани и на секунду почувствовала себя виноватой. – И что же мистер В делает в той комнате? Подожди, не отвечай. Я уже сама догадалась. Ты выяснила, что он выращивает гвоздики для продажи на рынке.

Фиби высморкалась.

– Не совсем так. Но я точно знаю, что мистер В выращивает какие-то растения. Растения, которые его люди охраняют двадцать четыре часа в сутки.

– Ну, ты уже на финишной прямой. Так в чем проблема?

– Ни в чем, – ответила Фиби, тяжело вздохнув.

Тиффани ахнула.

– Постой-ка. Я узнаю эту меланхолию. Ты встретила мужчину. Я права? – Голос Тиффани начал дрожать от волнения. – Быстро говори, что ты сделала в этот раз, чтобы все испортить.

– Спасибо тебе за понимание и поддержку.

– Не дуйся. Я хорошо знаю мужчин. И тебя хорошо знаю. Что ты опять натворила? Давай-ка рассказывай, и поскорее.

Фиби закусила губу.

– Я влюбилась в него.

– Влюбилась в него? Быстро ты успела. Но в твоем случае быстрота как раз и нужна. Не оставляет тебе времени на раздумья. Теперь ты просто все расскажешь твоей маленькой Тиффи, и мы придумаем способ, как заставить мистера Симпатягу безумно влюбиться в тебя.

Фиби всхлипнула и провела под носом мокрым платочком.

– Проблема не в этом. Он уже сам мне сказал, что любит меня. Он даже попросил, чтобы я вышла за него замуж. В жизни у меня никогда не случалась ничего хуже этого.

– Так. Сдай назад. Если ты любишь его, а он любит тебя, то какого еще черта тебе надо? Выходи за него и живи счастливо. Будешь беременной, потом родишь младенца. И не раз. И наши дети будут играть вместе. Да, кстати, твой юбилейный тридцатый день рождения быстро приближается. Ты об этом еще помнишь?