Уже светало, когда она подвезла Колесникова к отелю. Выбираясь из «фольксвагена», он не рассчитал и стукнулся головой. Эллен рассмеялась, притянула его к себе, поцеловала, хлопнула дверцей, и машина, с места набрав скорость, скрылась за углом.
Герлах нажал кнопку обратной перемотки и, пока прокручивалась магнитофонная лента, о чем-то сосредоточенно думал. Потом обернулся к сидящей у столика с магнитофоном Эллен.
— Запись разговора Колесникова и этого...
— Парфенова, — подсказала Эллен.
— Фамилии у этих русских!.. — качнул головой Герлах. — Разговор в номере о соавторстве, о вознаграждении в валюте... Как он это назвал?
— «Большой куш», — ответила Эллен.
— Это что, взятка?
— При желании можно понять и так, — кивнула Эллен.
— Только так! — жестко сказал Герлах. — Запись технически чистая?
— Вполне.
— Поработайте над ней, — приказал Герлах. — И давайте еще раз послушаем вашу.
Эллен включила магнитофон. Послышалась тихая музыка и голоса Колесникова и Эллен:
«— Завтра вы улетаете?
— Да. Пора...
— Жаль... Мне было хорошо с вами. Легко и просто.
— Увидимся в Москве. При подписании контракта.
— Вы уверены, что он будет подписан?
— Я сделаю все от меня зависящее, чтобы это было так.
— Фирма вам будет очень благодарна!»
— Стоп! — скомандовал Герлах. — То, что нужно! Фотографии готовы?
Эллен раскрыла свой кейс и положила на стол перед Герлахом несколько фотографий: Колесников и она за столиком в баре, она, обнимающая Колесникова, целующая его у машины.
— Не густо! — рассматривает фотографии Герлах. — В постель вы его не смогли затолкать?
— Не все сразу, — жестковато ответила Эллен. — И потом это не такой уж большой криминал в наше время. Не забывайте, что у них разрешаются браки с иностранками.
— Но не женатым мужчинам! — заметил Герлах.
— А он почти в разводе, — возразила Эллен. — И почему обязательно постель? Это банально!
— Зато наверняка! Когда они улетают?
— В полночь.
— В отеле все подготовлено?
— Да.
— Вы не ошиблись размером?
— Думаю, нет.
— Ну что ж... — поднялся Герлах. — До вечера!
В этот вечерний час отель был так же шумен, как и днем. В холле толпились вновь приехавшие, поднимались в ресторан нарядно одетые пары, из бара доносилась музыка, разноязычный говор, веселые выкрики, женский смех.
Выйдя из лифта на своем этаже, Колесников встретил двух служащих отеля, толкавших перед собой тележку с вещами отъезжающих. В груде разномастных кофров и чемоданов он сразу узнал свой, самый, пожалуй, неприметный.
Открыв дверь номера, Колесников надел пальто, снял с вешалки кепку и только тогда заметил лежащий на кресле пакет в плотной целлофановой упаковке. Сверху лежал конверт с типографским клише фирмы. Вскрыв конверт, он вынул листок, на котором было напечатано: «От фирмы «Шуккерт» с благодарностью». Колесников скомкал листок и конверт, сунул в карман и вышел из номера.
Портье с грехом пополам объяснялся по-русски, и они с Колесниковым с трудом понимали друг друга.
— Как попал в мой номер чужой пакет?
— Пакет принадлежит вам, герр Колесников! Его принес посыльный из магазина, вы уплатили за покупку и просили доставить в отель, в ваш номер.
— Не платил я ничего! Не покупал, понимаете?
— Вот корешок квитанции. Здесь указаны ваше имя, фамилия, название отеля, номер. Я расписался в получении.
— Я прошу вас вернуть этот пакет в магазин. Немедленно!
— Магазин уже закрыт, герр Колесников! Если бы даже он был открыт, сделать это можете только вы. Покупка оплачена вами.
— Вам русским языком говорят, что я ничего не платил! — вышел из себя Колесников. — Можете вы это понять или нет?
— Не понимаю! — развел руками портье.
— Черт знает что такое! — махнул рукой Колесников и пошел к лифту.
Он стоял и бесцельно нажимал кнопку, когда дверцы раскрылись и из лифта вышел Парфенов со злополучным пакетом в руках.
— А я тебя ищу! — обрадовался Парфенов. — На, держи и скажи спасибо! Захожу, понимаешь, к тебе... Дверь настежь, номер пустой, а в кресле пакет лежит. Забыл, что ли?
— Забыл! — буркнул Колесников.
— А злиться-то зачем? — обиделся Парфенов. — За тебя же волнуюсь! Всю валюту небось всадил в эту шубу?
— В какую еще шубу? — Колесников даже задохнулся.
— Что я, без глаз? — рассердился Парфенов. — Отогнул угол и поглядел. Я бы, конечно, из искусственного меха не покупал. Но смотрится здорово! Как натуральная! Ты наверх зачем собрался? Про пакет вспомнил?
— Вот именно! — мрачно сказал Колесников. — Про него.
— Пойдем, пойдем! Нас машина ждет, — заторопился Парфенов. — Чемоданы уже там!
И потянул Колесникова к выходу.
В аэропорту их провожали Штейнбах, Вульф и Эллен, а за стойкой бара, на своем обычном месте, сидел Рудольф Герлах. Он видел, как мимо прошел шофер с чемоданами гостей, как торопился за ним нагруженный какими-то свертками Парфенов и мрачно вышагивал Колесников с пакетом под мышкой.
Нина стояла перед зеркалом и, поглаживая меховые отвороты шубки, всматривалась в свое отражение.
— Это разве я? Это не я! Это совсем другая женщина!
— Да оторвись ты от зеркала! — откинулся на спинку дивана Колесников.
— Нет, ты посмотри, какая прелесть! — не может успокоиться Нина. — Она же переливается на свету! А легкая! Пушинка просто! И размер мой. Как по заказу... Ну Колесников! Ты меня убил!
