Работа над ошибками - [23]

На главной улице было слишком оживленно, слишком светло. Я дождался, когда она свернет. Но я держался к ней близко, ей были слышны мои шаги. Пару раз она осторожно оглядывалась через плечо. Я был в капюшоне. Она пошла быстрее. Я тоже. Мы находились в переулке, куда выходили задние дворы домов; этот переулок я приметил еще по дороге туда. Показался конец переулка, и я стал ее нагонять. Нас разделяла всего пара метров. Мои шаги звучали громко, отчетливо, мы шли в ногу. Она затеребила замок сумочки, стала рыться, искать что-то. Нашла. Что-то металлическое, красное с серебряным, блестящее. Два широких шага, и я схватил ее за плечо, одновременно зажав ей рот ладонью, рванул к себе. Блестящий предмет упал на землю – флакончик, похожий на дезодорант. Сигнализация от насильников. В борьбе она задела флакончик ногой, и он укатился. Далеко, не достанешь. Задушенные вопли, острые зубы, впившиеся мне в руку; но я лишь вцепился сильнее, стараясь лишить ее равновесия. Ее ноги волочились по земле, цепляясь за булыжники мостовой. Она была тяжелая, но я тяжелее, больше. Сильнее. Было темно, под ногами валялась какая-то отсыревшая дрянь из разорвавшегося мусорного мешка. Дворы были огорожены деревянными заборами, так что из задних окошек домов нас увидеть не могли. Воняло котами. Я просунул руку ей под джемпер, полез пальцами под резинку леггинсов. Она рыдала в мою другую руку, давилась моим потом, кровью, плотью. Пыталась кричать, беспомощно цепляла пальцами воздух и ногтем большого пальца задела чувствительную кожу в уголке моего левого глаза. Пришлось схватить ее за запястье. Я повалил ее на землю лицом вниз, снова взялся за ее одежду. Пальто задралось, собравшись у плеч складками, леггинсы я спустил к коленям. Она стонала, вжимаясь лицом в грязный булыжник. Я тянул за трусы, пока они не лопнули, обнажив ягодицы, бледные во мраке ночи. Кожа белая, как бумага, как чистый лист. Я сунул руку между ее ног. Мокро. Мокрая плоть, волосы. Влага струилась по моим пальцам, по внутренним сторонам ее бедер и проливалась на землю, собираясь в ручейки в трещинах между камнями.

Я замер. Встал. Отпустил ее. Она всхлипывала, часто и коротко дыша; прическа была совершенно испорчена, лицо измазано слезами и моей кровью. Она ничего не сказала, даже не взглянула на меня, только поправила одежду, нелепо, на полусогнутых ногах, добежала до конца переулка и скрылась за углом. Я стоял и слушал, как постепенно затихают ее шаги, пока наконец единственным звуком, нарушавшим тишину улицы, не стало мое собственное тяжелое, прерывистое дыхание. Я поднял с земли ее шарф, аккуратно скатал его и сунул в карман.

Признаю, это было ошибкой. Через несколько месяцев его нашли у меня в комнате, и он стал одной из основных улик по моему делу. Наряду с картинками, разумеется, и записями по каждому эпизоду. И моим признанием. У следователей в Кардиффе ничего этого не было. Для них это стало очередным нераскрытым делом о попытке изнасилования. Описание нападавшего, полученное от жертвы, было малоинформативным: высокий, крепкий мужчина в куртке с капюшоном. Цвет кожи: белый; цвет волос: неизвестен; цвет глаз: неизвестен; примерный возраст: сколько? двадцать? тридцать? сорок? Было темно, он не снимал капюшона, напал сзади. Не произнес ни слова. Полиция разыскивала мужчину с ранами на руке и, возможно, с повреждениями левого глаза. Преступник между тем наутро после происшествия выехал из пансиона на Кафедральной улице и сел в поезд, идущий в Лондон, на вокзал Пэддингтон. К тому времени, как хозяйка пансиона прочитала в «Эхе Южного Уэльса» заметку о нападении на женщину и вспомнила – тут у нее, без сомнения, похолодело в груди – уродливую царапину на лице недавно съехавшего постояльца, нападавший был уже за сто шестьдесят миль от Кардиффа, в Южном Лондоне, в своей комнате, в муниципальном доме. Указанные им в регистрационной книге фамилия и адрес оказались вымышленными. Хозяйка пансиона смогла сообщить следователям только то, что мужчина был из Англии – определить по выговору, откуда именно, она затруднялась – брюнет с завязанными в хвост волосами и, да, самое странное, с разными глазами, одним зеленым и одним карим. На основе данного описания полиция изготовила и поместила в газеты фоторобот. Впрочем, в английские газеты история не попала. День выдался богатым на события, а нападение случилось в Кардиффе, не было серийным, и к тому же жертва фактически не была ни изнасилована, ни убита.

Я сказал адвокату, что миссис Дэвис-Уайт не обязательно давать показания в суде. Я готов признать эту часть обвинения. Адвокат говорит, что это весьма разумно с моей стороны. Тем не менее по данному конкретному эпизоду у него остается масса вопросов. Почему я остановился на полпути? Почему отпустил жертву? Я начал перечислять причины, но увидел, что он абсолютно ничего не понимает и от этого находится буквально в полуобморочном состоянии; тем не менее я продолжал говорить, отгибая для наглядности пальцы. Помощница записывала мои слова:

Она не курит.

Белизна ягодиц.

Переулок.

Страх (мой).

Страх (ее).