Пытка для гения - [93]

С той секунды, когда в Мемфисе моим глазам предстало невыносимое зрелище, я вычеркнул Винсента из своей жизни. Он ответил мне тем же. Тем не менее я часто думал о нем: жив ли он, где он, чем занимается, продолжает ли писать и ненавидит ли меня. Я не испытывал к нему ненависти. В глубине души мне хотелось с ним поговорить, но меня хватило лишь на то, чтобы, сидя в библиотеке, зайти в интернет и напечатать в строке поиска «Винсент Спинетти». Время от времени я также набирал имя моей бывшей жены. Поисковые машины ни разу не выдали мне сведений об их местонахождении, и я решил, что наши пути уже никогда не пересекутся.

Примерно год и три месяца назад я получил по почте письмо, что для меня большая редкость. Мой адрес на конверте указан не был.

Мой драгоценный Харлан!

Ты можешь возразить, но я убеждена, что мы рождены на этот свет не для страданий. Я также уверена, что мы с тобой настрадались более чем достаточно. Некоторое время назад я попыталась забыть тебя. Попробовала найти тебе замену, однако, как я и ожидала, других мужчин для меня не существует. Я ненавижу всех, кроме тебя. Им не выдержать сравнения с тобой, мой любимый.

Прошу тебя, давай снова будем вместе, прежде чем старость и болезни помешают нам наслаждаться друг другом. Вероятно, на День Благодарения ты собираешься навестить родных. Назначаю тебе встречу в аэропорту Сент-Луиса, у первого багажного терминала, в день годовщины нашей свадьбы, в час пополудни.

Мы еще можем обрести счастье.

Твоя навеки

Господи, как же мне хотелось встретиться с ней!.. Я никуда не поехал. Я выдумал сотню причин, чтобы не встречаться с Моникой, но главными из них были две: моя единственная любовь оказалась мне неверна, и я это заслужил. День Благодарения я провел у себя в номере.

152

Неделю спустя в дверной глазок я увидел Винсента. Он пришел и постучал, словно мы и не расставались тысячу лет назад.

Я открыл дверь. Лицо Винсента озарила широкая улыбка, глаза распахнулись, а брови поползли вверх. Я непроизвольно улыбнулся в ответ. Он мало отличался от того юноши, каким был в двадцать два года. На возраст указывала лишь намечающаяся лысина, заметная благодаря короткой стрижке. Черных волос все еще оставалось больше, чем седых.

За исключением прически, во внешности Винсента изменилась только одежда. На нем были мягкие черные мокасины, потертые джинсы, черная футболка, а сверху все то же длинное черное пальто из шерсти. Позади Винсента, держась за его штанину, стояла маленькая темноволосая девочка.

— Привет, Харлан. — Его голос остался прежним — теплым и усталым.

— Привет, Винсент. — У меня заколотилось сердце. Такого волнения я не испытывал очень давно.

— Ничего, что я зашел?

— Все в порядке, просто я… Пожалуйста, проходите.

Они вошли, и я закрыл дверь.

— Кто это? — Я указал на девчушку.

— Норма Джин Спинетти, моя дочь. Норма Джин, это мой бывший менеджер и старый друг Харлан.

— Здравствуй, Норма Джин, — сказал я. — У тебя красивое имя.

— Спасибо. — Девочка улыбнулась и продемонстрировала отсутствие переднего зуба. У нее были большие карие глаза.

— Мать хотела назвать ее в честь Мэрилин Монро, но я предпочел настоящее имя Мэрилин.

— Сколько тебе лет? — спросил я малышку, робко прятавшуюся за отца.

Она растопырила пять пальчиков.

— Восхитительный возраст, — сказал я. — Присаживайтесь. Выпьете чего-нибудь?

— Нет, спасибо, — покачал головой Винсент. Отец и дочь уселись на кушетку в комнате, которая выполняла роль гостиной. — Надеюсь, ты не против, что мы свалились тебе на голову. Я подумал, что телефонный звонок смажет впечатление от такой серьезной штуки, как наше примирение.

Я засмеялся.

— Как ты меня нашел?

— Через твоего издателя. Мне очень понравилась твоя книга.

— Спасибо. А как ты узнал, что ее написал я?

— Каждую неделю мы с Нормой Джин ходим в магазин и покупаем две книги, одну — мне, другую — ей. На прошлой неделе я увидел в витрине твою книгу, мне захотелось ее купить, а когда дома я открыл первую страницу, то был потрясен, прочитав посвящение мне. Я понял, что автор — ты.

Посвящение звучало так: «Винсенту Джайпушконбутму Спинетти. Прости, я виноват перед тобой».

— А ты пишешь? — спросил я.

— Нет. Работа и ребенок не оставляют времени. За последние несколько лет я не написал ни строчки. Иногда мне хочется сочинить что-нибудь, запечатать в пивную бутылку и бросить в залив, но я бросил пить, и у меня нет бутылок.

— В залив?

— Да. Мы живем на берегу Мексиканского залива, в маленьком городке Хакл, во Флориде. Я поселился там примерно через год после бегства. Это был первый город, который мне понравился, и я в нем остался. А как ты оказался в Лондоне?

— Та же ситуация. Выбрал город по душе. Приятно ощущать себя вдалеке от американской суеты.

— Ты никогда особенно не любил свою страну, — заметил Винсент.

— Дело не в этом. В наши дни жизнь везде одинаковая. Я постепенно склоняюсь к мнению, что здесь все так же, как в любом другом месте.

Норма Джин тихонько сидела и слушала наш разговор. Мне стало неловко, что я не уделяю ей внимания, и я спросил девочку:

— Ну а ты, Норма Джин, что делаешь?

Малышка наклонила голову и с опаской покосилась на меня. Винсент расхохотался и ласково взъерошил волосы дочери.