Пышечка - [84]

Как же легко сделать выбор в своих мыслях.

И даже вслух. Однако решиться… Взять его за руку и признать: я этого заслуживаю. Мы этого заслуживаем. Решиться – страшно.

– А я боялась, что вы расстались, – говорю я. – Вы с Тимом. Когда увидела, как ты плачешь в коридоре.

Эл перестает перебирать мои волосы и шмыгает носом.

– Родители опять ссорятся. Папа поехал ночевать к дяде Джареду. Сейчас вернулся, но ничего не понятно. Кажется, это конец.

– Боже, Эл, мне так жаль…

– Я ужасно хотела с тобой поделиться, но упрямилась, как идиотка.

– Нет, я сама должна была тогда к тебе подойти.

– Все в порядке, – говорит она. – У них это уже не в первый раз. Видимо, не все в этой жизни можно исправить. По крайней мере навсегда.

От этой мысли у меня щемит сердце. Я поднимаюсь, и мы еще некоторое время сидим в обнимку, переплетясь, как пара кошек.

Пятьдесят семь

Остаток дня я провожу с Эллен и Тимом. Когда они подбрасывают меня до дома, перед ним я замечаю пикап Бо.

– Эм-м, это тот, о ком я думаю? – спрашивает Эл.

Бо стоит у парадной двери, а у его ног – огромная железная коробка с инструментами.

Тим подъезжает к дому, и Эл выскакивает наружу, чтобы я выбралась с заднего сиденья. Уже идя через двор, я чувствую, как в спину мне дышит Эл. Я оборачиваюсь.

– Ты куда намылилась?

– Хочу это видеть.

– Нет. Не-а. Ты едешь домой.

– Только позвони мне, – говорит она. – НЕ. ЗАБУДЬ.

– Ладно-ладно.

Она обнимает меня, и я удерживаю ее в объятиях чуть дольше, чем следует, надеясь, что часть ее просочится мне под кожу и останется там навсегда.

Потом я жду, пока Тим отъедет, и только тогда подхожу к Бо.

– Это что, незаконное проникновение в жилище?

Он так резко оборачивается, будто не слышал, как парковался и разворачивался Тим. На бедрах у него коричневый кожаный пояс с инструментами.

– Клянусь, все не так крипово, как выглядит.

– Ну, выглядит довольно крипово.

Бо улыбается – уверенно и в то же время взволнованно.

– Я тут помогал отцу по работе, и на заправке мы столкнулись с твоей мамой. Я так понял, в старших классах они пару-тройку раз ходили на свидания.

Я смеюсь.

– Ничего удивительного.

– Она снова пожаловалась на парадную дверь, и отец… Ну, на самом деле я сам вызвался заехать и починить ее. Надеюсь, это не слишком странно.

Я сажусь на крыльцо, и он опускается рядом.

– Ну, скажем так: странновато. – Слова, произнести которые я не могу, камнем давят на грудь. – И как, починил?

– Вообще поломка оказалась ерундовая. Не понимаю, как вы так дотянули.

Я прижимаю колени к груди.

– Просто, когда парадная дверь сломана, ее не нужно открывать.

Бо тянется мне за спину и поворачивает ручку. Дверь широко распахивается.

– Теперь никаких отговорок.

– Ага. – Я указываю на его шею. – Что у тебя за подвеска?

Он вытягивает из-под футболки цепочку с нательной иконкой.

– Святой Антоний, – объясняет он. – Говорят, он помогает найти потерянное.

– И что же ты ищешь?

– Не знаю. – Он прячет подвеску обратно за пазухой. – Может, уже нашел. Хотя иногда кажется, что это меня нашли.

Я киваю. Мысль о том, что для каждого, кто хочет быть найденным, есть в мире человек, который его ищет, наполняет мою душу умиротворением.

– Уиллоудин?

– А?

Он встает и поднимает коробку с инструментами.

– Ты выглядишь как страховой агент.

Пятьдесят восемь

Проснувшись утром, я нахожу под дверью подсунутую мамой газету и, развернув ее, обнаруживаю свое лицо – ровно на сгибе страницы. Вся первая полоса занята нашими портретами, а заголовок гласит: «ЮНЫЕ МИСС ЛЮПИН ГОРОДА КЛОВЕРА: ИМЕНА И ЛИЦА». Под каждым из снимков перечислены имя, возраст, любимое блюдо и слово, которым по заданию нужно было описать наш город.

Сомневаюсь, что мама видела мое фото прежде, чем оно ушло в печать. Но это уже и не важно. Я в газете. А точнее, мое неулыбающееся лицо.

На репетиции мы долго сидим в зале, дожидаясь, пока настроят свет. Миранда Соломон, дар Господа нашего любительскому театру Кловера, разворачивается на сиденье и объясняет мне, Эл, Ханне, Аманде и Милли, что добрую половину генеральной репетиции всегда проводят в ожидании, пока техники настроят все необходимое. Она пожимает плечами.

– Таков шоу-бизнес.

Когда Миранда отлучается в туалет, Эл оборачивается ко мне и, вздернув плечи, тоненько пищит:

– Таков шоу-бизнес.

Кэлли сидит на несколько рядов дальше, с другой девчонкой из «Свит сикстин». Я изо всех сил стараюсь не излучать самодовольство, хотя это ох как непросто.

В остальном все идет подозрительно спокойно.

Конкурсы красоты – идеальная почва для драмы. Ты должна выглядеть как совершенство. Ты должна быть совершенством. А еще ты должна быть совершеннее всех совершенных.

Напряжение можно почти пощупать. Особенно нервничает Милли: она так дергает ногами, что сотрясаюсь даже я, хотя сижу через три кресла от нее.

Эллен поворачивается ко мне.

– Так что, ты и правда будешь показывать фокусы? Я тебя люблю, но номер довольно сомнительный.

– Ну, теперь уже выбора нет.

– Не знаю, не знаю… Наверное, да – если ты боишься дисквалификации.

Мысль выступить с другим номером даже не приходила мне в голову.

– Но я вообще ничего не умею.

С минуту Эллен сидит в глубокой задумчивости и жует прядь волос. Затем с шумом втягивает воздух и принимается шептать мне на ухо. Ей достаточно произнести всего три слова, чтобы убедить меня. Потом она откидывается на спинку кресла и ждет ответа.