Пятое время года - [70]
Душа болела и за Женю: чувствовалось, что ей очень не хочется возвращаться в свой «скворечник» и она ищет любой предлог, чтобы подольше задержаться в родном доме. Женька гордая, она никогда не жалуется на жизнь, все-то у нее тип-топ, но какой может быть тип-топ в тесной однокомнатной квартирке, где все сидят друг у друга на голове? Только как ей помочь? С квартирным вопросом к Лене лучше не подступаться. Его нелюбовь к Борису столь велика, что он тут же свирепеет:
— Вот помру, тогда делайте, что хотите, а пока жив, ничего я вам менять не дам, поняла? Разбазарить-то все легко! А мало, как жизнь повернется! Вдруг Инкиного красавчика уведет какая-нибудь баба и она приедет обратно? Или Женька расплюется со своим «журналистом» и вместе с Илюшкой заявится к нам? Короче говоря, у девчонок должен быть надежный тыл. Да и нам с тобой не грех на старости лет пожить в хороших условиях. А если вашему жирафу жилплощади не хватает, пусть ж… поднимет и зарабатывает на кооператив. Ради такого дела можно и на Москве-Товарной вагоны поразгружать. Небось, не развалится!
2
Невиданно теплое осеннее солнце било в окна, искрилось в хрустальной вазе с последними подмосковными георгинами — пестрыми, нарядными, прыгало «зайчиками» по стенам, отражаясь от начищенных ножей и вилок, которые раскладывала Женечка.
— Жек, ты что-то мало поставила приборов. Нас же восемь: Балашовы, Левитесы и нас самих, с Борей, четверо.
— Разве он придет?
— А разве нет? Я пригласила его, и он обещал.
— Ну, значит, придет…
Первый тост, за здоровье именинника, Алексея Ивановича, произносил Лева. Говорил красиво, стихами, как на своем творческом вечере. Стул рядом с Женей пустовал, и Леня дважды поинтересовался недовольным шепотом:
— И где же наш дорогой зятек?
Зятек приятно удивил — опоздал всего на час.
— Поздравляю… Всем — физкультпривет! — Подхватив одной рукой пирожок, другой — стул, Борис переставил его поближе к своей «любимой» собеседнице. — Привет, Лия Абрамовна! Какие новости у вас в райкоме насчет коммунизма? Вроде обещали к восьмидесятому году, и что же? Народ заждался!
— Я вам, Боря, много раз говорила и повторяю снова: надо заниматься созидательным трудом, а не ждать.
К счастью, сегодня Лийка была не склонна вступать с Борисом в ожесточенную полемику по вопросам внутренней и внешней политики — повернувшись к нему спиной, она подняла бокал с капелькой шампанского:
— Товарищи, друзья! Предлагаю выпить за здоровье Нины Александровны. Я много лет знаю Нину. Дольше, чем любой из присутствующих. И горжусь этим. Нина — наш с Левой самый верный, преданный друг. За нашу Ниночку, которую мы все так любим!
Неожиданное признание после стольких лет знакомства тронуло до слез. В глазах у седой дюймовочки Лийки, невиданный случай, тоже блеснули слезы.
— Спасибо, моя милая! И я горжусь, что у меня такие замечательные друзья.
— Мамулечка, за тебя! — Женечка подскочила, расцеловала в обе щеки: — У-у-у, ты наша красавица!
— Нинуля, рыбка моя, ура!
Невозможно импозантный и галантный, Лева обошел вокруг стола и, склонившись к руке, шутливо потерся бородой:
— Учти, они все тебя просто любят, а я в тебя влюбленный!
Признания в любви на старости лет очень позабавили Бориса — с его лица долго не сходила ироническая усмешка. Вообще, он посматривал на всех с видом молодого интеллектуала, очутившегося в компании смешных престарелых обывателей… Откуда такое гигантское самомнение? Кто он, собственно, такой? Всего-навсего третьеразрядный журналист. В то время как Леня — профессор, Лева — знаменитый поэт, а Балашов и подавно, — член-корресспондент Академии наук.
Встретившись глазами, Балашов улыбнулся и подлил в бокал минералочки, видимо, собираясь произнести тост. Когда-то выглядевший почти что Галкиным отцом, теперь он внешне сравнялся с ней годами. Вот что значит здоровый образ жизни! В отличие от Галки, любительницы поспать, «пожрать» и выпить водочки в хорошей компании, Владимир Дмитриевич бегал ранним утречком по Нескучному саду и по-прежнему всем напиткам предпочитал боржоми.
— Друзья мои! Сегодня было сказано много хороших слов об Алексее Ивановиче. Весьма справедливых. Но я, Лень, хочу выпить за твой позор. Причем двойной. Помнишь, как ты заклеймил меня позором, когда у нас с Галочкой родилась девочка, наша Вики?.. Так вот, за твоих прекрасных девочек, за Инусю и Женечку!
Насторожившийся было Леня с облегчением рассмеялся:
— Ха-ха-ха!.. Знаешь, как говорит мой главный бухгалтер Ефим Ароныч? Алексей Иванович, уже вы мне поверьте. Девочек делают настоящие ювелиры. Вот как мы с вами… Жаль, нам с тобой, Володька, уже не угнаться за этим шустрым евреем. У Фимы четыре дочери и шесть штук внучек… В общем, выпьем за наших девчонок! Жек, за тебя!
Стройненькая, в платьице из марлевки, Женечка стрекозкой полетела вокруг стола, чтобы всех расцеловать, со всеми чокнуться. Бориса, который повернулся к ней с рюмкой, она почему-то проигнорировала. Предпочла нежно обнять тетю Лию и поцеловать в макушку дядю Леву.
За веселой болтовней о Германии, об удалой молодости, никто и не заметил, что Борис ушел. Возможно, он обиделся на Женьку, но, скорее всего, наевшись до отвала, «молодой интеллектуал» отправился туда, где поинтереснее.
Проза Ксении Велембовской полюбилась читателю после романа «Пятое время года», в котором рассказывалось о судьбах четырех женщин из большой московской семьи. В новом романе «Дама с биографией» писательница подтверждает: «мысль семейная» дорога ей, «дочки-матери» — главная ее тема.Люся, главная героиня романа, — само терпение: взрослая и успешная дочь — домашний тиран, старая мать — со своими «устоями», а еще барыня сватья и выпивоха зять… Случайное знакомство меняет взгляд героини на мир и сулит весьма радужные перспективы.
К Пашке Стрельнову повадился за добычей волк, по всему видать — щенок его дворовой собаки-полуволчицы. Пришлось выходить на охоту за ним…
Великий мастер японской каллиграфии переживает инсульт, после которого лишается не только речи, но и волшебной силы своего искусства. Его ученик, разбирая личные вещи сэнсэя, находит спрятанное сокровище — древнюю Тушечницу Дайдзэн, давным-давно исчезнувшую из Японии, однако наделяющую своих хозяев великой силой. Силой слова. Эти события открывают дверь в тайны, которые лучше оберегать вечно. Роман современного американо-японского писателя Тодда Симоды и художника Линды Симода «Четвертое сокровище» — впервые на русском языке.
Можно ли стать богом? Алан – успешный сценарист популярных реалити-шоу. С просьбой написать шоу с их участием к нему обращаются неожиданные заказчики – российские олигархи. Зачем им это? И что за таинственный, волшебный город, известный только спецслужбам, ищут в Поволжье войска Новороссии, объявившей войну России? Действительно ли в этом месте уже много десятилетий ведутся секретные эксперименты, обещающие бессмертие? И почему все, что пишет Алан, сбывается? Пласты масштабной картины недалекого будущего связывает судьба одной женщины, решившей, что у нее нет судьбы и что она – хозяйка своего мира.
Автобиографическую эпопею мастера нон-фикшн Александра Гениса (“Обратный адрес”, “Камасутра книжника”, “Картинки с выставки”, “Гость”) продолжает том кулинарной прозы. Один из основателей этого жанра пишет о еде с той же страстью, юмором и любовью, что о странах, книгах и людях. “Конечно, русское застолье предпочитает то, что льется, но не ограничивается им. Невиданный репертуар закусок и неслыханный запас супов делает кухню России не беднее ее словесности. Беда в том, что обе плохо переводятся. Чаще всего у иностранцев получается «Княгиня Гришка» – так Ильф и Петров прозвали голливудские фильмы из русской истории” (Александр Генис).
Судьба иногда готовит человеку странные испытания: ребенок, чей отец отбывает срок на зоне, носит фамилию Блаженный. 1986 год — после Средней Азии его отправляют в Афганистан. И судьба святого приобретает новые прочтения в жизни обыкновенного русского паренька. Дар прозрения дается только взамен грядущих больших потерь. Угадаешь ли ты в сослуживце заклятого врага, пока вы оба боретесь за жизнь и стоите по одну сторону фронта? Способна ли любовь женщины вылечить раны, нанесенные войной? Счастливые финалы возможны и в наше время. Такой пронзительной истории о любви и смерти еще не знала русская проза!
В романе «Крепость» известного отечественного писателя и философа, Владимира Кантора жизнь изображается в ее трагедийной реальности. Поэтому любой поступок человека здесь поверяется высшей ответственностью — ответственностью судьбы. «Коротенький обрывок рода - два-три звена», как писал Блок, позволяет понять движение времени. «Если бы в нашей стране существовала живая литературная критика и естественно и свободно выражалось общественное мнение, этот роман вызвал бы бурю: и хулы, и хвалы. ... С жестокой беспощадностью, позволительной только искусству, автор романа всматривается в человека - в его интимных, низменных и высоких поступках и переживаниях.