Пятое время года - [34]

Не только сами геометрические и растительные орнаменты, но и краска, которой они сделаны, видимо, несут в себе определенный смысл. Смотрю на большой, вытянутый острием вверх неправильной формы четырехугольник, разбитый на четыре части. Две из них — верхняя и нижняя — выкрашены в зеленый цвет, две другие — в желтый. От верхней точки этой фигуры вертикально отходит одна толстая линия, которая заканчивается рогулькой. Две другие от той же точки идут в стороны, и каждая из них перечеркнута короткими поперечными линиями. Мне кажется, что автор изобразил что-то похожее на огород или сад, где зелень символизирует жизнь, траву, воду, а желтый цвет — пустыню. Не случайно именно от зеленого поля тянутся вертикальная линия и две боковые, что вполне может представлять пальму — самое большое и полезное дерево в пустыне.

Другие орнаменты не менее интересны. Один из них сделан в виде большой чаши. Его контуры и вертикальная линия, рассекающая чашу, нарисованы зеленой краской, а нижняя часть чаши наполовину замазана светлой, почти желтой охрой. А вот орнамент в виде квадрата, перечеркнутого по диагонали широкими желтыми полосами. В верхнем треугольнике этого рисунка две яркие синие точки. Думаю, и здесь можно разгадать символику. В первом случае это, видимо, изображение пальмы или другого растения, а во втором имеются в виду два источника или колодца и пересекающиеся в пустыне караванные тропы.

В первом разделе этой книги я уже писал о русском путешественнике А. В. Елисееве. Он побывал в Гадамесе, где был очарован «полумифическим» «первым городом настоящей Сахары». Даже при относительно оживленном движении караванов его поездка была все-таки смелым предприятием. В то время Гадамес посетило всего несколько европейцев. Старый караванщик из Гадамеса Ибн Салах, узнав, что Елисеев принадлежит к уважаемому даже в пустыне сословию врачей, приложил немало усилий с целью организовать эту поездку для русского ученого, имея в виду использовать его медицинские познания для лечения больных из своего семейства. Надо думать, что Елисеев знал, на что идет. В 1881 году туареги истребили миссию Флаттерса, а также трех миссионеров и одного путешественника по имени Дюшере. Но Елисееву было также известно, что полковник Флаттере, имевший сотни верблюдов и десятки хорошо вооруженных людей, посягал на свободу туарегов и их независимость. Стало быть, его участь была заранее предрешена.

А. В. Елисеев весьма детально описал особенности Гадамеса, с которым мы только что познакомились: «Представьте себе массу зданий, небольших, построенных из глины и сырца и сливающихся между собой почти в одну сплошную массу, перерезанную лишь немногими открытыми улицами и маленькими площадями, разделяющими не отдельные ряды домов, а целые кварталы. В этих последних уже нет даже тех кривых и тесных улиц, которые так характерны для всех городов Востока, а лишь одни темные коридоры, перерезывающие во всех направлениях тесно слившуюся между собой массу домов Гадамеса. Эти коридоры вовсе не похожи на крытые сводчатые улички многих городов Востока, в которые все-таки проникает дневной свет; это скорее ходы подземных галерей, в которых ходят с фонарем даже в течение дня. Немногие отверстия вроде шахт, проделанные в толще сводов этих туннелей, пропускают слишком мало дневного света в глубину улиц Гадамеса, которые предназначены почти исключительно для пользования мужчин. Прекрасная половина населения Гадамеса в противоположность мужчинам, обреченным ходить во мраке подземных галерей, обитает на террасах своих домов, правда отгороженных небольшими стенами, но вместе с тем соединенных между собой так, что образуется обширная площадь, тянущаяся над всем подземным Гадамесом. Эту поверхность террас можно сравнить с верхним деком корабля, предназначенным для пользования пассажиров высшего класса, тогда как подземные галереи, пересекающие также весь город, — с тюремными помещениями для непривилегированных пассажиров. Старый «мудир» (управляющий. — О. Г.) очень остроумно назвал всю площадь террасы, образующую настоящие улицы, переулки и целые кварталы, верхним или женским Гадамесом в противоположность нижнему — мужскому. В туннели подземного города позволяется, впрочем, спускаться не только рабыням, имеющим право пользоваться ими наравне с мужчинами, но и свободным женщинам в исключительных случаях»[25].

Наше пребывание в Гадамесе закончилось на высокой ноте: за два дня до отъезда мы получили приглашение на свадьбу, а на следующий день — на концерт местного ансамбля, который побывал в Москве в 1985 году и принимал участие в вечерах советско-ливийской дружбы.

Свадьба, как и во всех мусульманских странах, раздельная. Нас пригласили в отгороженное от улицы палаткой место, застеленное коврами. В центре горит костер, и его неровные всполохи освещают сидящих вокруг туарегов в широких, окрашенных индиго плащах и белых чалмах, называемых «лисам исанджад», закрывающих всю голову, кроме глаз. Все сидят молча и смотрят на огонь, который поддерживает молодой парень, подбрасывающий смолистые сучья пустынных кустарников. Нас угощают сладким чаем в маленьких стопках с пенной шапкой. Я заговорил с соседом. Узнаю, что невесте 14 лет, жениху 21 год. Жених — «где-то здесь», а невеста в сотне метров отсюда, в небольшой палатке, поставленной прямо перед новым домом. Мой собеседник отгибает у подбородка белую чалму-платок и подносит ко рту стопку чая.