Пятница - [22]

Он очень измучен. Капельки пота блестят на смуглом лбу.

Не успели лечь, не успели ещё положить голову на подушки - насторожились. Что это? Может быть, померещилось? Стучат в дверь. Сильно стучат.

- Шварц, слышишь? - Степан вскочил. - Стучат!

- Да. Может, ошибка? Перестанут? Нет, стучат уверенно и всё сильней.

- Это к нам! - испуганно шепчет Стёпа.

Шварц спустил ноги с кровати. Ждёт. Стук усиливается.

Степан, неодетый, мечется по комнате:

- Говори скорей, куда спрятать литературу? А в дверь уже барабанят вовсю.

- Конец! Бежим! Лучше через окно. Всё равно пропали! - Степан бежит открывать окно…

Но Шварц останавливает его:

- Не глупи.

И Шварц, с виду решительный, спокойный, направляется к двери и откидывает крюк.

- Ну и спите! Никак не добудишься. Як мёртвые. А ещё велели к празднику прибраться. - На пороге стояла молодая женщина, улыбающаяся, в платочке, в подоткиутой юбке, с ведром и тряпкой в руках. - Вот здоровы спать! Як медведи зимой.

Иосиф со Стёпой громко хохочут.

Молодая женщина долго стояла с ведром и тряпкой в руках. Она никак не могла понять:

- И чего хохочете? От, дурные…

А жёлтая корзина, набитая до отказа, с выпяченной крышкой и туго перевязанная верёвкой, важно поехала из Ковно дальше. Сначала в Вилькомир, потом в Вильно и дальше - по всей России разошлись тонкие книжечки, объяснявшие рабочим, чего можно ждать от царской власти и как рабочие должны действовать, чтобы взять власть в собственные руки.

РАБОЧИЙ СОЛОМОН РОГУТ

Зима перевалила на вторую половину. Несколько раз приходилось Шварцу получать на границе и отвозить литературу. И вот он опять в Ковно, в той же комнате, в маленьком домике под горой. Низкие оконца залепило снегом. На улице бушевала вьюга. Ветер крутил и яростно разбрасывал крупные хлопья.

Шварц сидит за столом, сжав голову руками. В углу лежит новый огромный тюк, только что привезённый, тщательно завязанный верёвкой. Шварц думает о том, что на этот раз запрещённую литературу надо во что бы то ни стало скорей увезти отсюда и самому скрыться. Не всегда получается так удачно, как было с жёлтой корзиной, туго перевязанной верёвкой, с выпяченной крышкой. Кругом идут аресты. За ним следят. В кармане пусто - ни гроша. Хорошего мало!

И тогда он вспомнил рабочего Соломона Рогута. Не случайно. Он подумал о товарищах, которые могли бы ему помочь. Из всей вереницы лиц выплыло одно - с упрямой складкой на лбу, с решительным взглядом больших чёрных глаз: лицо Соломона Рогута. Вот кто мог бы помочь!

Шварц послал за Рогутом. И Соломон Рогут сейчас же явился.

Он крепко пожал руку Шварцу:

- Что скажешь, Шварц?

- Сядь, я расскажу.

Соломон наклонил голову, внимательно слушал. Потом посмотрел на Шварца спокойными чёрными глазами.

- Не волнуйся. Всё будет сделано. Отвезу литературу. Он не спросил, какая там литература. Он знает: это нужно для революции, - и всё! Шварц сказал:

- Это надо сделать сегодня, сейчас же, немедленно. Соломон Рогут ответил:

- Конечно, я сам понимаю: сегодня, немедленно. Соломон Рогут немного помолчал, как будто что-то обдумывая про себя. Его живые чёрные глаза словно провалились, ушли в себя, а на высоком выпуклом лбу собрались частые складки.

- Вот что, - сказал он наконец. - Я не один поеду, а возьму с собой товарища, щетинщика, Саула Каценеленбогена. Вдвоём удобнее.

- Смотри. Как хочешь, - отозвался Шварц.

- И ещё… - Соломон Рогут снова помолчал. Потом поднялся с места и показал на угол, где лежал большой тюк. - В таком виде мы не повезём. Такой тюк сразу обратит на себя внимание. Мы сделаем из него несколько пакетов… ну, хотя бы три.

И Соломон Рогут побежал за Каценеленбогеном.

Шварц ползал по полу. Он раскладывал всю литературу по трём громадным пакетам, тщательно завёртывал их в толстую бумагу, перевязывал верёвками.

Наконец всё готово. Соломон Рогут и Саул Каценеленбоген пришли, ждут. Они поедут дилижансом до села Яново. А оттуда извозчик отвезёт их в Вилькомир, и они оставят литературу у родных Шварца.

Оба товарища берут пакеты в руки и прощаются:

- Будь здоров, Шварц! До скорого свидания!

- Будьте здоровы, товарищи!

КОЛОКОЛЬЧИК ПОД ДУГОЙ

На съезжем дворе обычная суета. И никому нет дела до двоих людей с большими пакетами, аккуратно перевязанными верёвками. Да и возница как будто ими не интересуется.

- Вам до Янова? Занимайте места. Деньги потом возьму.

Уже тронулись. Какая-то женщина бежит за дилижансом:

- Стой! Берл, стой!

Вознице стучат в переднюю стенку:

- Обожди, Берл. Соре-Лее со Старого Плана бежит.

И Соре-Лее открыли дверь дилижанса. Она села, раздвинула широкую юбку в обе стороны и закрыла пакеты, перевязанные верёвками.

Вот и Яново. Приехали.

Соломон Рогут с товарищем наняли извозчика, сели в сани, положили в ногах пакеты и поехали.

Лошадка быстро засеменила по дороге.

Саул Каценеленбоген придвинулся к Рогуту, улыбнулся:

- Теперь почти дома, близко. Живо доедем.

Спокойные глаза Рогута серьёзно и пытливо смотрели вдаль, на дорогу. Он не любил считать работу законченной, пока не сделано всё, до самого конца.

Вьюга улеглась. Настало ясное утро. Белоснежная дорога искрилась на солнце, точно на ней рассыпаны тысячи разноцветных камешков. Колокольчик под дугой лошади мерно, успокаивающе позванивал. Всё хорошо.