Пять дней - [21]

— Наверно, я слишком сурово с ней обошлась, — призналась она после того, как заметила, что Нэнси долго разглагольствовала бы о распаде личности, если бы ей довелось обсуждать роман Йейтса.

— Ты меня знаешь, — сказала я. — Я в каждом стараюсь видеть хорошее. Но этой женщине ее собственная праведность застит глаза. И жестокая она.

— Это все так. Но тут в выходные я увидела ее в библиотеке. Она сидела в уголке у полок с романтической литературой и плакала. Я подошла, обняла ее, и Нэнси как прорвало. «Три дня назад моей младшей сестре диагностировали рак легких четвертой степени. Она живет в Массачусетсе. В Лоренсе — это такой унылый город. Разведена. Детей нет. Работает в местном „Таргете“. Денег хватает лишь на то, чтобы платить за квартиру. В жизни у нее две радости: любимые телевизионные шоу и сигареты. Знаете, что она сказала мне, когда вернулась от онколога? „Жаль, что я не верую в Бога, как ты. Через восемь-десять недель я предстану перед Господом — вот и все, что мне осталось, по словам доктора“».

— Бедная Нэнси, — произнесла я. — И как ты отреагировала?

— Сказала, что мне жаль ее сестру, но я убеждена, что вера придаст ей силы пережить эту ужасную трагедию. И знаешь, что ответила мне Нэнси Донован? «Мне говорили, что у меня на все есть ответы. А сейчас у меня одни только вопросы». Потом она быстро обняла меня и поспешила прочь. Думаю, историю с Нэнси я вспомнила сегодня благодаря «Пасхальному параду». Эта книга так сильно зацепила меня, потому что в ней показано, как люди карабкаются по жизни, совершенно не понимая того, что с ними происходит. Общаются с людьми, которых знать не желали бы, на работе и дома делают то, что им не нравится, и никак не могут взять в толк, почему же их душит отчаяние. Именно это в конце книги и говорит Эмили мужу своей племянницы: «Мне почти пятьдесят, и за свою долгую жизнь я так ничего и не поняла».[9] И эта непреложная истина — квинтэссенция всего романа. В жизни не бывает простых решений. Все сплошь путаница и неразбериха.

— То есть Нэнси расстроена и обескуражена — помимо известия о том, что она скоро потеряет сестру, — тем, что ее вера, как она выяснила, идет вразрез с конкретной реальностью.

— И нет ничего более конкретного и ужасного, чем диагноз рака четвертой степени. На это нет простых ответов.

— А нам ведь всем нужны ответы?

— Ты говоришь с унитарием, — сказала Люси. — Мы молимся «тем, кого это касается».

— А знаешь, что меня особенно привлекает в епископальной церкви, помимо великолепных англиканских хоралов? Ее учение гласит, что вера в самом человеке, а не в церковных доктринах. Никаких тебе установок свыше. Никакого ветхозаветного Господа, который давал коленкой под зад, если ты не верил в Его верховенство. Беда в том, что те, кто исповедует религию, допускающую осмысление, ни в чем не знают определенности.

— Тебя это раздражает?

— Если честно, да, порой это выбивает из колеи — сама идея, что есть только настоящее, а дальше — ничего, неизвестность. Бог свидетель, я пыталась верить в загробную жизнь — это одна из составляющих учения епископальной церкви. Но в моем представлении потусторонний мир — это скорее поэтический образ, фантазия, так сказать, а не абсолютная Божественная истина. Поэтому я не уверена, что встречу кого-то из знакомых после смерти. И мне кажется, что Нэнси, усомнившись в своей вере, задает себе тот же самый повергающий в уныние неприятный вопрос: если нет жизни после смерти, как же найти смысл в этом далеком от совершенства бытии, что зовется жизнью?

— На это уж точно никто и никогда не даст окончательного ответа. Но у меня есть вопрос относительно другого, не менее важного дела: Дэн устроился на работу?

Я кивнула.

— Что ж, это радует, — сказала Люси.

— Его — нет. Хотя я его не уговаривала, не принуждала… но он ведет себя так, будто я давила на него.

— Это потому, что его гложет чувство вины, ведь он очень долго сидел без работы. Ну и ему ненавистен сам факт, что не оставалось ничего другого, как согласиться на это место.

Я уткнулась взглядом в бокал с вином:

— Если б все было так просто. У меня такое чувство, что мы с ним вместе потерялись. Логическая несообразность, да? Вместе нельзя потеряться. С другой стороны…

— Таких, как вы, много. Ты предлагала вместе сходить к психоаналитику?

— Конечно. Но для Дэна сама мысль посвятить в наши проблемы третье лицо — это позор. В любом случае, я знаю только один брак, спасенный психоаналитиком…

— И то только потому, что они заключили договор о совместном совершении самоубийства.

Я невольно рассмеялась. Громко.

— Ты невыносима, — сказала я.

— Точнее, реалистка.

— Я не хочу развода.

— Но и не хочешь, чтобы продолжалось так, как сейчас.

— Нет. Но… как бы это сказать? Я не знаю, как мне быть потом. Допустим, я уйду, а дальше что?

— Будешь, как я. Женщина сорока с небольшим лет, живущая одиноко в маленьком городке штата Мэн. Будь я стервой, уговорила бы тебя бросить его, чтоб ты стала такой, как я. Одиночкой. Гадала бы, что уготовило тебе будущее. Думала бы: может, попытать удачу в большом городе — в Бостоне или Чикаго или где-нибудь в «солнечном поясе»?