Пузыри славы - [5]

Шрифт
Интервал

ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

Прошли годы… А годы текут куда быстрее рек в весеннее половодье. После описанных нами самоварных баталий с невесткой Галией, после того как журналист А. Хайдаров вознес Шагея на пьедестал республиканской славы, прошло добрых десять лет… И вдруг такое чрезвычайное происшествие: самовар исчез опять. На сей раз сноха Галия была тут явно ни при чем.

Старик тщательно обшарил все закутки двора и случайно около забора обнаружил на земле клочок бумаги, где печатными буквами было выведено: «Самовар в надежных руках. Вернем новым». И таинственные четыре буквы под этим невразумительным сообщением: «ИДБС».

Шагей окончательно расстроился. Значит, самовар действительно кем-то украден. Нашли чем успокоить: находится в «надежных руках». Будто у него, у Шагея, самовару было ненадежно?! И на кой шайтан ему новый самовар?! Ведь все знали, самовар потому и дорог ему, что он старый! Шагей постучался к соседке, может, она видела, кто унес самовар и так зло подшутил над бабаем?

Соседку Шагея официально, по паспорту, звали Минникунслу — длинно и сложно, а по-уличному ее окрестили Сумитэ, что коротко и колоритно передавало ее внешний облик. Сумитэ — по-башкирски — мясо на бедрах. Эта кличка вполне подходила к ней.

Соседка сердилась, когда ее называли Сумитэ. Особенно обижало ее, когда к ней так обращался Шагей.

Упитанная, дородная, крупномасштабная Сумитэ напоминала пожарную каланчу районного масштаба, а невысокий, неказистый на вид Шагей — низкорослую лестницу-стремянку.

Отношения между соседями были далеко не добрососедскими. Будучи вдовой с десятилетним вдовьим стажем и отличаясь завидным здоровьем, мощной фигурой и огромным запасом неизрасходованной ласки, Сумитэ открыто угрожала агрессией — рано или поздно она женит на себе вдовца Шагея. Не пойдет за нее добром, насильно похитит его темной ночью и перенесет, как младенца, на руках к себе в дом. В эту угрозу легко было поверить: для осуществления такого агрессивного плана у Сумитэ были все данные. Шагей хоть и выглядел молодцом, но едва ли мог противостоять Сумитэ, которая вознамерилась действовать с позиции силы.

Опасаясь возможных последствий, старик старался не замечать соседку, не обращался к ней ни с какими просьбами и вообще остерегался встречи и разговоров с ней наедине, без свидетелей, а если это случалось, то лишь в крайних, исключительных случаях.

Но сейчас как раз и был такой исключительный случай, ЧП, можно сказать, и какое. Шагей преступил меры предосторожности, несмело, однако достаточно громко окликнул соседку. Половицы в соседнем доме дрогнули, заходили под тяжелыми шагами хозяйки, словно неподалеку находился эпицентр семибалльного землетрясения.

— Ты извини, Сумитэ, это я, — невразумительно и боязливо начал Шагей. — Ты дома?

— Нет, меня дома нет, — съязвила Сумитэ. — Ты видишь мою тень… Заходи, коли окликнул…

Пути к отступлению были отрезаны. Опасливо озираясь по сторонам, словно ища, кого бы позвать в случае чего на помощь, старик протиснулся в проем штакетника, который отделял его дом от соседского.

— Что стряслось? Лица на тебе нет! — с деланным сочувствием спросила Сумитэ.

— Ты, случаем, не видела моего самовара? — с трудом проговорил Шагей.

— Я не нанималась в сторожа к твоему дырявому самовару! — грубо огрызнулась соседка.

— Ай, зачем такие слова? Извини, я не то хотел сказать… Ты, случаем, не видела, кто унес мой самовар?.. Унесли и на память оставили записку.

— Записку, говоришь? — заинтересовалась Сумитэ. — И мне сегодня была записка. Не от кавалера, к сожалению, нет. Ничего не унесли, наоборот даже… Привезла я на днях себе машину дров. Ломала голову, кто бы их распилил. На тебя, сам понимаешь, надежды мало. Ты меня все сторонишься, будто чумы… Просыпаюсь нынче утром и, как в сказке, глазам не верю: дрова распилены, а на чурках лежит записочка. Можешь прочитать, если грамотный. Вот как чужие люди ко мне относятся, не тебе чета. «Желание граждан для нас — закон». Понимаешь, мое желание — закон! И подпись на записке не по-нашему — ИДЭБЭСЭ.

— Что за чертовщина! — воскликнул Шагей. — И у меня та же подпись. А что она означает, аллах ведает…

Достаточно было нескольких минут, чтобы весть о загадочных расписках облетела все дома по Яблоневой улице. И тут выяснилось: не одни только Шагей и Сумитэ стали жертвами злой шутки таинственного ИДБС. У пенсионера Садыкова, когда у него все крепко спали, отремонтировали палисадник, хотя хозяин об этом и не просил, у парикмахера Абдуллина похитили продырявленный диван и письменно заверили, что вернут его в наилучшем виде, у старухи Хаернисы злоумышленники утащили старые, никому не нужные керосиновые лампы, пообещав их зачем-то заново отникелировать. И всюду таинственный ИДБС вместо похищенных вещей оставлял расписки, а их ведь в качестве документов к уголовному делу не приложишь.

— Не иначе, как проделки шайтана! — авторитетно заявила старуха Хаерниса. — Был бы у нас мулла, помолился бы за нас, грешных, и избавил от бесовского наваждения, да где теперь муллу найдешь…

— Много знает твой мулла! Только денежки с нас слупит… — возразил Шагей. — К участковому, к Ярмухамету, вот к кому надо пойти. Есть аллах, нет аллаха — это бабушка надвое гадала, а вот милиции государство задаром трудодни не платит…


Рекомендуем почитать
Волшебный фонарь

Открывающая книгу Бориса Ямпольского повесть «Карусель» — романтическая история первой любви, окрашенной юношеской нежностью и верностью, исполненной высоких порывов. Это своеобразная исповедь молодого человека нашего времени, взволнованный лирический монолог.Рассказы и миниатюры, вошедшие в книгу, делятся на несколько циклов. По одному из них — «Волшебный фонарь» — и названа эта книга. Здесь и лирические новеллы, и написанные с добрым юмором рассказы о детях, и жанровые зарисовки, и своеобразные рассказы о природе, и юморески, и рассказы о животных.


Звездный цвет: Повести, рассказы и публицистика

В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.


Год жизни. Дороги, которые мы выбираем. Свет далекой звезды

Пафос современности, воспроизведение творческого духа эпохи, острая постановка морально-этических проблем — таковы отличительные черты произведений Александра Чаковского — повести «Год жизни» и романа «Дороги, которые мы выбираем».Автор рассказывает о советских людях, мобилизующих все силы для выполнения исторических решений XX и XXI съездов КПСС.Главный герой произведений — молодой инженер-туннельщик Андрей Арефьев — располагает к себе читателя своей твердостью, принципиальностью, критическим, подчас придирчивым отношением к своим поступкам.


Тайна Сорни-най

В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.


Один из рассказов про Кожахметова

«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».


Российские фантасмагории

Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.