Путями истины. Сборник мистических рассказов и повестей - [24]

Но вот костер рассыпался красными глазами и Нетвор с надсадным криком прыгнул босой на горячие угли. Глядящим на Нетвора показалось вдруг, что стало как-то темнее, и гул голосов, повторявших за кияном, пеленой накрыл кострище.

Нетвор прошел круг, другой, и старые вои тоже потянулись один за другим на угли. Вои проходили круг и сменялись, а Нетвор продолжал нахаживать. И, только когда последний из первогодков ступил в разметанный и остывший костер, Нетвор поднял тяжелый взгляд свой к небу и закричал в голос:

— Смотри, Крес! Здесь все вои твои!

И вдруг громом ударило в сухом небе.

Вскинулись глазами к солнцу волки, замерли полечи. И ратники Своерада, построенные уже в часе пути от городища схватились за обереги. Словно далекий бог ударил раз в небесный бубен и замер с занесенной рукой. «Худо», — пробормотал кто-то тихо. И зашелестело по рядам: «Худо, худо»…

Ратники городища строились пред деревянными воротами. Волки, как сговорились Темелкен с Нетвором, сгрудились левее. Колёсницы тоже были готовы. Три колёсницы Родим от склатов пригнал, да четыре телеги в городище Нетвор взял. И всё, как Темелкен велел, сделали волки — со всего городища горшки собрали, дурную соль с желтой землей смешали и с углем древесным, горшки набили, смолой обмазали, уложили в телеги плотно, соломой обвязали, нафт приготовили, стрелы зажигательные. Семеро самых молодых волков — мальчишек почти — в рубахи мокрые одели, водой обливаться велели. Только Своерада и ждали.

Ну, так и пришёл он.

Своерадовы ратники шли — напугать старались. Орали, шумели. Строены были плохо, больше толпой валили.

Своерад, как на полёт стрелы подошли, вперед вышел, кричать стал, что, мол, право его. Волки луки похватали, в первые ряды полезли, Нетвор остановил. Понятно, что стрелок крепкий, Елен, али Кола тот же, снять смогли бы Своерада, но какая память от рода пойдет потом?

Ждал Нетвор, понимал, что время тянуть надо. Ждал молодой кмес — делать дальше не знал чего. А может, и оробел даже.

Доброго не сказал Своерад: моё, мол, что хочу, то стопчу.

И тут навстречь ему водун вышел. Сухонький такой старичок. А голос зовкий да слышный. И говорит он просто так, как родовичу непутевому, мёда хмельного перебравшему: иди домой, мол. Боги, мол, не поймут, чего полез.

А тут с неба опять — как ударит.

А водун повернулся себе и пошел. Всё сказал, вроде.

Только не гром уже Своераду божий гром, себя иначе он, чем других числит. Раньше-то все росы были дети божьи, теперь изменилось вот. Кто богат, тот, вроде, как и от бога, а других — что травы.

Однако ратники своерадовы заколебались. Пока криками да угрозами строй восстановили, уже и солнце совсем высоко стало.

Глянешь со стороны — как саранчи рати у Своерада.

Мало у городища.

Ревут, озлившись, на брань, Свооерадовы ратники, вперед качнулись…

Нетвор, чуя, что щас повалят, велел молодых на телеги сажать, спины и головы им сырыми шкурами оборачивать. Ну, и ждать, чтоб чужие вперед попёрли, чтоб не остановить уж.

И вот страшно, плотно двинулась рать на защитников городища. Застыли люди кмеса, ещё чуть — и дрогнули бы.

Только волки деловито суетились за спинами поратников у колёсниц да телег старых. И вдруг крики пошли сзади:

— Сторонись! Сторонись!

Вои расталкивали ратников, чтоб смогли проехать телеги. Три колёсницы да четыре телеги, влекомые степняцкими коньками, выкатились из-за рати и вытянулись вдоль. Возницы были замотаны в сырые, мехом к телу шкуры, на головах ещё и береста была намотана, а у среднего — прилажен медвежий череп. По бокам шли лучники с обмотанными пенькой стрелами, да мальчишки несли горшки с углями. Тут же вои мешки поднесли. Из мешков они лили на горшки что-то черное и жирное.

Видя такое чудо, молодой кмес хотел было кликнуть дядьку, разузнать, головой завертел, но ратники Своерада тьмой застили уже всё поле перед воротами. Поздно шум подымать. Да и волки — свои, родовичи. Видно знали, что делали.

Рявкнул, подавая сигнал, Нетвор, хлестнули коней юные возчики, и понеслось, громыхая деревянными колесами странное воинство! А следом ударили горящие стрелы.

Вот одну колёсницу охватило пламя, вот — телегу! Полетели вверх пылающие куски. Закричали обожженные кони.

Изо всех сил гнали визжащих коней посланные на смерть мальчишки. Колёсницы вперед вырвались, телеги потяжелее — поотстали.

По рати свооерадовой волна пошла: лучников выкликать взялись — да поздно. В ближнюю колёсницу будто молнией ударило! Грохот раздался — шибче чем с неба! Люди вокруг как горох посыпались, дым страшный повалил — чёрный. А потом и вторая колёсница рванула, третья… Тут уж и по тихоходным телегам стрелять некому стало — един бог поймет, что началось перед воротами: повозки горят, люди бегут, топчут да сминают друг друга! А ратница у Своерада большая, в раз назад не повернешь!

— Славно горит нафт! — выдохнул Нетвор, глядя на мечущихся по полю ратников Своерада. — И взревел во всю глотку: — А ну, бей пришлых!

Не жалели заводных коней спешащие к городищу склаты. Волки же, и до того поразившие выносливостью, бежали еще резвее.

Немногие конные волки, оставшиеся со склатами, понимали, что настоящей битвы им может и не достаться и кидали всю злость свою в бег.