Путями истины. Сборник мистических рассказов и повестей - [23]
Кивнул Темелкен — поздно говорить, а судить придётся по тому, как выйдет.
Родим голову склонил, согласен вроде.
Вот так решилось.
Сел Родим к костру предрассветному от пепла белому, к живому огню потянулся, кормить его стал, — устал, видно.
И Темелкен сел. И Треба.
Смотрел Темелкен, как ест огонь — робко по началу, а потом жадно.
— Не много ли по утру богов накормим? — Вырвалось у Темелкена, от тоски предутренней да теплого побратимова плеча.
И, сердясь на себя, подпихнул он в огонь свою малую жертву.
— Хочешь знать: не жирно ли им будет, богам? — улыбнулся Родим.
— Хочу. Не верю я, что хороший бог много крови хочет. Зачем ему такая обильная жатва? Кто семена потом сеять будет? Уйдем на небеса мы, его дети, другие люди понаедут, своих богов привезут.
— А вдруг и боги воюют там, на небе? — поднял лицо к звездам Родим.
— Может. Но думать я стал, боги ли они, коль по-людски справляют дела свои?
Родим прикрыл веки и улыбнулся чему-то невидимому. Заронил он семена сомненья в темелкенову душу. Проросли они.
— А, может, Темелька, бог он-таки один? Свет белый, чистый, разве воюет с тьмой? Тьма — то подступает к нему, силится поглотить, то бежит его. А он светит себе и светит. А прочие все… Кто кроме них сказал нам, что боги они? То, что не похожи на нас — верно. И сильнее они нас, и умнее, но дети-то мы одного отца, света белого. Э, вон смотри, Темелька, там, где обрыв, Хорс твой вот-вот загорячит коня. Сильно как засияет лик его во тьме, но среди света чистого — сияние Хорса песчинка малая. Бог ли он? Бог тот, кому ничего не надо, у кого всё есть. А Хорсу, Темелька, надо. Мы, люди, жертву от земли берем, зверья, трав, а Хорс — от нас. И только у света белого всё есть. И все мы в нём, и он в нас.
Свет от костра плясал на лице Темелкена, может, огненный Крес так просил жертвенной крови перед боем?
— Тепло мне от веры твоей. Но, если не бог с нами, то… как биться нам? — спросил Темелкен.
Не всё словами выскажешь. Смутно ему стало, так ли спросил, как надо? Но Родим понял:
— По душе нашей пойдем. Душа божье и человечье соединяет. Покуда позволяет душа — биться надо. А как не позволит, так и положу сам оружие в ратном поле. И сквозь уйду. Не будет моей душе неволи. Ну, а пока болит она за людей — за эту боль умру. Не за богов. Но и не против них, коли они с нами.
Родим достал охотный нож, умело надрезал запястье, зоркий разглядел бы на руке его тонкую рунницу шрамов — все подряд — и дал кануть крови в огонь. Треба, кивнув согласно, тоже достал нож. Темелкен следом, поняв суть обряда, вынул из ножен подаренную склатским жрецом Вобуем новую саблю.
— Кому жертвуем? — спросил он Родима.
— Крессу жертвуем. Чтоб не спутал нас в бою с мясом своим. Сейчас кровь отдаем, знал чтобы. И Хорсу жертвуем — чтобы глаз не слепил. Пусть Хорс и Кресс кровь нашу возьмут, силу дадут. А в Сваргу не пора еще — сердце бы подсказало. Пожертвуем сильному!
— Пожертвуем! — выдохнул Треба.
— Жертвую, — прошептал Темелкен, глядя, как закапала на угли кровь, как подался облачком пепел… И тут же забилось у него сердце, и он зажал рану. Но голосом не дрогнул:
— Пора. Свисти, Родим, как ты умеешь.
И Родим засвистел, вынудив вставшего рядом Требу охнуть и зажать уши.
Тут же заржали взбудораженные кони, заметались в предутренней темноте склаты.
И только Темелкен, казалось, не слыхал ничего. Он смотрел в сторону восхода, но мира впереди него — не было. Смутная марь между землёй и небом сковала его взор, смутная, как облачко пепла, поднявшегося от огня, отведавшего крови.
Сакар коротко вскрикнул, и склаты стали молиться, встав лицом на восход. Волки из уважения тоже смотрели на восходящее кровавое светило.
А в трех-четырех часах пути просыпались защитники городища. Зевали и почесывались ратники. Готовили кострище, укладывая поперек припасенные дрова, волки. Каждое полено символизировало «крест» — огненный сполох, а положенные друг поперек друга, они являли собой колесо света белого, крученый двукрест Сварги. Нетвор нахаживал вокруг будущего огня, наговаривая на дрова положенное.
Вот уже и костер готов был. Те из волков, кто в рубахах, раздевались спешно. Только конники Беды и Подара, наставленные Темелкеном, не сняли кожаную нагрудь, шитую спереди медными бляхами. А вои Нетвора готовились встречать бой с голой грудью.
Нетвор ждал. И вот, как бы ниоткуда, неспешно вышел водун. Пошептал меж вытянутыми к кострищу руками — и занялось. Полечи-ратаи стояли поодаль, смотрели с неловкостью. Чудно им было глядеть на живородящий дикий огонь и страшно. Забыли они уже почти общую когда-то с волками веру. Земля пахотная давала веру свою, корежа Мать родящую, мать-Макошь — в Мать родящую зерно, мать-Долю, любящую людей слепой любовью матери забывшей, что не только они дети её.
Огонь жадно пожирал отданное, волки молчали, выстроившись окрест — первогодки, молодые, средние, старые, а Нетвор нахаживал вокруг кострища — бормоча густым голосом что-то совсем уже малопонятное стоявшим, но знаемое.
В поисках друга герой проходит самые страшные испытания. Он ещё не знает, что труднее всего преодолеть… самого себя.От автора:Не думай, что это фантастика, читающий. Ты держишь в руках мемуары. Просто описанные события произойдут спустя примерно три тысячи лет. Может, ты слышал о едином энергоинформационном поле Вселенной, для которого нет времени и расстояний? Несчастный автор нечаянно попал под это самое поле и теперь вспоминает будущее. Но тебе повезло, что в твоих руках — именно эта книга. Ты узнаешь правду о наших потомках, о грядущих космических войнах, удивительных религиях и неведомых возможностях человеческой души.
Добрые сказки о семье из каменного века — изобретателе новых слов и понятий Ыыхе и его прекрасной Вау, а также, возможно, их соседях и прочих мимо проходящих. Каждая история полностью самостоятельна и отдельна. Цикл будет продолжаться. Насчет Насилия и Смерти Второстепенных Персонажей в предупреждениях — ну охотиться-то героям надо?
Четверо подростков из кабинета психолога попадают в подвал с монстрами. У Ильи связаны ноги, у Мирона — руки, Лиза лишилась очков. Только Вадиму почему-то не отрезали язык, но поможет ли это ребятам выбраться? Роман вошел в шорт-листы конкурсов «Свой среди чужих», «Книги говорят». Рисунок на обложке Анастасии Церковской https://author.today/u/arsirin.
«Осенью здесь падали деревья. Они стояли голые, пока не пересыхали у самого корня. А потом налетал ветер, и в лесу начинался деревопад. Так было потому, что зима здесь длилась ровно четыреста дней, и каждый день был равен земному месяцу. Я бы сказал тебе, что зима длилась здесь тридцать три земных года, но это будет весьма относительной правдой. Ведь она длилась тридцать три года, три месяца, три дня, три часа, три минуты, три секунды… И вот так она делила всё на три, пока душа не остывала. Потому здесь, на Кайкго, положено зимовать только бездушным аппаратам. Лишь однажды двое остались на этой планете на всю зиму.
Третье место на октябрьских «Варениках»... Конкурс такой до 2000 знаков на жж.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Героиня романа Ксения Кабирова родилась в 50-ти градусный мороз в конце первого послевоенного года в г. Якутске. С раннего детства она предпочитала мальчишечьи игры, была непослушной, вредной, например, дети пекли пирожки в песочнице, она их пинала ногой, сыпала песок в глаза за обиду. В ее душе как будто застыла льдинка. Через много лет она написала: «Заморозило морозами сердце детское мое…» И в юности не стало лучше: ее исключили из комсомола за аморальное поведение, не допустили до экзаменов в школе… Замужество не смирило ее характер: нашла коса на камень.
Мой мир никогда не делился на части. Я жила мгновением и успешно справлялась со своими проблемами. Для меня не было деления на будущее, настоящее и прошлое.2015 год. Мое настоящее. В котором были мама с папой, четвертый курс университета с дипломной работой и дальнейшим обучением в магистратуре, друзья и спокойная жизнь. Я не знала, что будет дальше.3116 год. Мое новое настоящее. В котором где-то далеко на других планетах есть 3 капсулы сна с моими родными. Их необходимо найти!Я очнулась в далеком будущем на собственном корабле с долгом — продолжить дело отца и во что бы то ни стало не дать никому причинить вред моим новым друзьям и подопечным.ЧЕРНОВИК.
Любовная лирика всегда очень личный предмет. Трудно найти человека, который не испытывал бы подобные чувства внутри души, только не мог выразить словами то, что доступно поэту. Любовная лирика близка тому, кто сам погружен в негу нежности и буйство неистовых желаний.Любовная лирика в книге – это многогранная поэзия, где царствуют чудесные мгновенья, таинственный покой, томительный обман, очарование неземных чувств.Где бьются волны неземных чувств, сладостных молитв, возвышенных страстей – «всё то, что так и гибельно, и мило».
В книге собраны разнохарактерные стихи и песни Артура Арапова, написанные в конце XX и начале XXI вв. Многие представленные в сборнике песни неоднократно исполнялись со сцены, также их можно послушать в Интернете.