Путями истины. Сборник мистических рассказов и повестей - [22]

— Дюжины две будет.

— Дюжины хватит. Буди. Пора уже. Сейчас поедут. Потом нас в пути обгонят. Если и есть вокруг лазутчики вражьи, то не понять им. И свои до поры знать не будут. Но сделаем, так что побегут ратники своерадовы. Иначе — не защитить нам городище.

Треба и Сакар поднялись и канули во тьму. Родим с тревогой смотрел на побратима, раздающего по-алатски последние наставления склатским дюжим, но молчал. Видел Родим, много запретного знал Темелкен, чувствовал — страшно ему.

Склаты ехали на запасных конях, боевых берегли. Волки же заводных коней не имеющие, но привычные к быстрой, как бег ходьбе, частью ехали, частью спешили рядом с конями.

По дороге читали дымы. Пару раз как из-под земли возникали гонцы Нетвора, что-то шептали Темелкену и снова растворялись в поднятой копытами пыли.

В степи сухо было. Уже впитала земля малые в эту осень дожди, что готовят её к снегу. Теперь подморозило уже по сухому. Торопился Своерад, — весь сжатый хлеб взять хотел. Жаден.

Темелкен следил, как разгорались у волков глаза от близкой битвы. Сам же он, утомленный бессонными ночами, смысла которых не могли уразуметь ни волки, ни склаты, не поддался пока азарту грядущего боя.

Устал он небывало. Хорошо хоть Треба помог уломать склатских жрецов, что, мол, раньше, чем оговорено выступать надо. Хитер на язык оказался Треба. Раньше-то ведь всё отнекивался вой — не умею, молвить, а тут… Всё просказал: и про невест желанных в городище, и про свадьбы осенние, по первому снегу, и про то, что битва уходящему в зиму солнцу угодна будет. Уговорили.

С болью глядел Темелкен на свое воинство. Многих убитыми видел. Но торопил на смерть. Гонцы донесли — на полдня не успеют они. Выстоит ли рать? Родима с пешим десятком уже пятого дня отослал Темелкен с колёсницами да наказом, как битву затянуть. Успеть должен. Но выйдет ли? Когда в лагерь учебный волки вернулись с жирной «болотной водой» Темелкен радовался, как дитё — нашли! Теперь вот сомнения взяли.

А про воду ему как-то у костра вечернего Треба сказал: мол, к реке за водой ходим, а есть ведь и поближе, в распадке, но жирная да вонючая, пить нельзя.

Засмеялся тогда Темелкен, мол, огнем-то жечь не пробовали воду ту? То не вода — нафт, он и в реке горит.

Вот так посмеялись тогда. А как ясно стало, что силой со Своерадом не совладать, Темелкен волков послал. Привезли. Чудная вода — нафт, злая…

Как до Росы-реки добрались, Темелкен решил уже отдых воям дать. С раннего-то утра, — так сказал, присланный Нетвором вой, — ударит Своерад на городище. Им же идти придется еще. Отдохнуть должны люди.

Пробовал Беда упорствовать, мол, догнали бы в ночь, да только всех рассердил: волки, что полночи бежали, может, и будут биться по утру, но волков две дюжины всего, да и с них, отдохнувших, толку поболе будет.

— Ну, сам посуди, — втолковывал Беде второй дюжий, Подар. — У нас всадников два ста да сорок, у Нетвора — волков сорок. Да в рати у городища до два ста, да оружие кто в руки возьмёт. А у Своерада только пеших ратных до ты-ста! Да конников пара сотен.

Только Беде такие слова — что звук пустой. Не взять ему в ум, сколько это ратников — сто, да еще сто и так — сколько пальцев.

Обидно ему даже — как так? Темелкен знает, Треба — знает, даже Сакар-черный головой кивает, а ему, Беде, в ум не взять. Больно много. И Родима нет — может, растолковал бы. Пальцы-то у него — вот они, а понять не может. И иначе уже совсем на Темелкена глядит, не так, как поначалу лета.

Не сразу ведь перестали волки коситься, что грудь узка, да рост мелкий. Особенно самые молодые, что и Требе, пока по загривку не стукнет, не поверят.

А Темелкен опять вечор на песке рисовал: так, мол, и так — сюда ударим, здесь развернем… Ну, и уснули потом многие. Устали. И Темелкен поначалу уснул, сильный — крепко спит перед боем. Но рано поднялся. До зари долго было ещё.

Только к костру встал — а там Родим да Треба. Обрадовался Темелкен, увидев побратима. Словно солнце его согрело. Всё ли готово, захотел узнать, не случилось ли чего?

Родим всё, как есть, рассказал. Не думал он ехать, да прискакал заполночь Беда. И обе дюжины волчьи привёл.

Дюжий, что Родим за себя оставил, Подар — молод оказался с Бедой спорить. А Беда сердце скрепить не сумел, битвы хотел. Проследил он, чтобы склатов в ночь на караул поставили, — а ведь не склатам волков караулить.

Никто и не слыхал ничего. Снялись тихо, коней свели, как Темелкен научить успел.

Осердился Родим, взад волков конных завернуть хотел, но передумал потом. Сбоку городища поставить решил, схорон там для них в овраге ладный. И подход к городищу — весь, как на ладони, виден. А уж сдержать до времени Беду — Нетвор сумеет, кому, как не кияну.

Свист волкам Родим подаст, как Темелкен скажет, силы хватит у него, услышат. Ну, а что ушли самовольно — за то Родим и вернулся, чтобы ответить.

Треба головой покачал:

— Сам шею сверну, коли живым выйдет!

Оно и понятно. Волки присяги воинской Темелкену не давали, чтобы за ослушание наказать можно. Треба над волками старший был, он и спросит.

Только тут понял Темелкен, почему Треба хотел, чтоб Темелкен Беде приказ отдал. Знал он — уйдёт вой! Горячить в себе лишнего не хотел.