Путин, прости их! - [53]
За столом сидел Борис Пономарев[53], начальник отдела Внешних дел КПСС. Он был уволен Михаилом Горбачевым через несколько месяцев после завершения Международного Фестиваля молодежи, проходившего в 1985 году в Москве. Этот съезд молодых людей памятен нам тем, что во время его проведения Ники Вендола, молодой итальянский коммунист, наглядно продемонстрировал, что любой социализм не возможен без свободы личности. Парень из Пулии еще раз подтвердил то, что несколькими годами раньше провозгласил Энрико Берлингуэр, чье заявление вызвало горькую критику «Правды»: демократия – это краеугольный камень социализма.
Мне стоило бы купить теплые перчатки. Но нигде поблизости их не купишь. Позади библиотеки, у моста через Москва-реку, есть один супермаркет под названием «Вилла», но там продают только резиновые перчатки для мытья посуды, а напротив, на углу кинотеатра «Иллюзион», стоит только арабский ресторанчик. Пройдя немного дальше, висит вывеска с надписью «Тайский массаж», – я уже взял это себе на заметку, так что стоит разузнать поподробней.
Я должен подняться по улице до Таганки, наверное, там я смогу купить нужные мне перчатки. Хотя термометр на наружной раме окна показывает тринадцать градусов ниже нуля, учитывая, что помещение хорошо отапливается, можно предполагать, что на улице – не меньше пятнадцати. Когда я представляю, что меня ждет – отдавать охраннику пропуск, чтобы выйти из здания, гардеробщице номерок, чтобы забрать пальто и шапку, затем мерзнуть на остановке в ожидании трамвая, потом искать перчатки и возвращаться назад – я окончательно решаю, что дело того не стоит. Переворачиваю страницу и посередине следующей вижу заметку Джанни Родари: это номер «Паэзе Сера» («Вечерняя страна»), январский выпуск 1980 года, за три месяца до его смерти. Вспоминаю, как Бруно познакомил меня с Джанни, и на глаза наворачиваются слезы. Утираю их тыльной стороной ладони, пальцами лучше не притрагиваться, мне только не хватало конъюнктивита: было бы курьезно заразиться через 30 лет от Бруно микробами из Калабрии, сохранившимися в книге.
Я на четвертом этаже Библиотеки иностранной литературы в Москве. Зал, где я нахожусь, представляется мне салоном торгового судна, отправляющегося в море. На Москве-реке, которая видна в окнах, вода покрылась льдом. Передо мной белый покров, растянувшийся до противоположного берега, выделяющегося на фоне снега черными контурами. Отсюда теплоход мог бы дойти до Черного и Балтийского морей, даже до Средиземного и океанов. Система русских каналов (шлюзы, речные порты) является предметом изучения во всем мире.
Бруно скончался в 2009 году в возрасте девяносто девяти лет. Так указано на сайте Интернета, посвященном «Паэзе Сера», меня там вовсе не упоминают. Ни как главного редактора по зарубежью, ни как обычного. Пусть будет так… Впрочем, КПИ намеревалась закрыть газету, так как в ее планы входила ликвидация самой себя как партии.
В истории того периода остается много черных дыр, одной из энигматичных фигур остается и моя личность. К моей гордости, до сих пор неразгаданная общественностью.
В 1980-м Боттегоне пришел к выводу, что необходимо укореняться на Юге. Издатель предоставил средства для открытия редакции в Калабрии и на укрепление позиций в Неаполе. Калабрезская редакция была своего рода военным кораблем, который каждое утро атаковал правительственные газеты. Незадолго до этого появились первые выпуски неапольского издательства. Был зачислен в команду Маттео Косенца, новый директор «Воче делла Кампаниа» («Сельский голос»). Косенца приходил на собрания с мрачным видом пророка и предсказывал появление на горизонте неприятностей для южных филиалов. Никто не мог ничего предпринять. Тем более КПИ, которая вскоре закрыла газету.
Однажды на кладбище Верано в Риме на похоронах Эдо Парпальоне мы встретились с бывшим директором «Паэзе Сера». Тогда Бертини сказал: «Нас, которые встречаются на похоронах, становится все меньше и меньше». Действительно, теперь у нас у всех почтенный возраст.
Это происходило на кладбище перед Храмом воинствующих атеистов, в то время как внутри речь держал директор газеты «Республика» Эцио Мауро. Один раз в разговоре с Парпа я коснулся вопроса воинствующего атеизма: «Скажи, Эдо, ты задумываешься о том, что когда-нибудь придет час, и ты должен будешь держать ответ перед Ним? Я тебе не завидую». Но Эдо не свернул со своего пути. Может быть когда-нибудь он сам мне расскажет. Если, конечно, был прав я. Если же правда была на его стороне, мы уже больше никогда не встретимся. В любом случае: что будет, то и будет; vanitas vanitatum…
Я вспоминаю Эдо, который появлялся в редакции в половине восьмого вечера. Его первым вопросом было: «Материал готов?» – «Дай мне еще пять минут, и я тебе его отдаю». Надо знать, что все калабрезцы «упертые»: нужны годы и годы, чтобы они поняли различие между журналистикой и литературой, и потом они будут отшлифовывать по десяти раз каждый абзац текста. Через какое-то время Парпа снова появлялся на пороге: «Ну что, все готово?» В принципе, он был прав. Такие сторожевые собаки, как он, необходимы в нашем деле.
В начале семидесятых годов БССР облетело сенсационное сообщение: арестован председатель Оршанского райпотребсоюза М. 3. Борода. Сообщение привлекло к себе внимание еще и потому, что следствие по делу вели органы госбезопасности. Даже по тем незначительным известиям, что просачивались сквозь завесу таинственности (это совсем естественно, ибо было связано с секретной для того времени службой КГБ), "дело Бороды" приобрело нешуточные размеры. А поскольку известий тех явно не хватало, рождались слухи, выдумки, нередко фантастические.
В книге рассказывается о деятельности органов госбезопасности Магаданской области по борьбе с хищением золота. Вторая часть книги посвящена событиям Великой Отечественной войны, в том числе фронтовым страницам истории органов безопасности страны.
Повседневная жизнь первой семьи Соединенных Штатов для обычного человека остается тайной. Ее каждый день помогают хранить сотрудники Белого дома, которые всегда остаются в тени: дворецкие, горничные, швейцары, повара, флористы. Многие из них работают в резиденции поколениями. Они каждый день трудятся бок о бок с президентом – готовят ему завтрак, застилают постель и сопровождают от лифта к рабочему кабинету – и видят их такими, какие они есть на самом деле. Кейт Андерсен Брауэр взяла интервью у действующих и бывших сотрудников резиденции.
«Иногда на то, чтобы восстановить историческую справедливость, уходят десятилетия. Пострадавшие люди часто не доживают до этого момента, но их потомки продолжают верить и ждать, что однажды настанет особенный день, и правда будет раскрыта. И души их предков обретут покой…».
Не каждый московский дом имеет столь увлекательную биографию, как знаменитые Сандуновские бани, или в просторечии Сандуны. На первый взгляд кажется несовместимым соединение такого прозаического сооружения с упоминанием о высоком искусстве. Однако именно выдающаяся русская певица Елизавета Семеновна Сандунова «с голосом чистым, как хрусталь, и звонким, как золото» и ее муж Сила Николаевич, который «почитался первым комиком на русских сценах», с начала XIX в. были их владельцами. Бани, переменив ряд хозяев, удержали первоначальное название Сандуновских.
Предлагаемая вниманию советского читателя брошюра известного американского историка и публициста Герберта Аптекера, вышедшая в свет в Нью-Йорке в 1954 году, посвящена разоблачению тех представителей американской реакционной историографии, которые выступают под эгидой «Общества истории бизнеса», ведущего атаку на историческую науку с позиций «большого бизнеса», то есть монополистического капитала. В своем боевом разоблачительном памфлете, который издается на русском языке с незначительными сокращениями, Аптекер показывает, как монополии и их историки-«лауреаты» пытаются перекроить историю на свой лад.