Путин, прости их! - [52]
Девушка становится коммунисткой. В 1929 году влюбляется в молодого метиса Антонио Мелло, революционного лидера, наделенного женственной красотой; впоследствии он погиб на глазах у Тины. Подозреваемая в неудачном покушении на мексиканского президента, она в 1930-м вынуждена бежать в Москву. Работает при «Красной помощи» вместе с Франческо Мизиано, родом из Калабрии, который в 1921 году объединился с Бордига и Грамши в рядах только что зародившейся коммунистической партии Италии. Тина и Мизиано организуют движение Рабочей солидарности; она выполняет миссии за границей, затем выходит замуж за Витторио Видали, с которым отправляется на войну в Испанию. В 1939-м возвращается в Мексику. Снова в окружении Тины гремят выстрелы и готовятся покушения, в 1940-м ее партийные товарищи, среди которых, вероятно, и Видали, осуществляют успешную ликвидацию Льва Троцкого, легендарного основателя и командира Красной Армии, который из-за конфликта со Сталиным был вынужден укрыться в Мексике.
Через два года после этих событий мятежная и страстная итальянка умирает от инфаркта[52].
Надпись на ее на ее надгробии принадлежит ее другу, молодому чилийскому поэту Пабло Неруде.
История 25. Как Итальянская компартия пренебегла «выпрошенными финансами» от КПСС
Мы в Кремле. Незадолго до дерзкой прогулки Ники Вендола по Ленинскому проспекту. То, что я сейчас доверю бумаге, лучше поместить в скобки и произносить шепотом: не случайно каждый год некоторые русские отправляются в Бари почтить память Святого Николая (San Nicola). Это не просто совпадение: Ники Вендола сам родом из Бари.
Наконец, тоже не случайно то, что одним из важнейших событий в отношениях между Италией и Россией явилась встреча на высшем уровне, состовшаяся в Бари несколько лет назад между премьер-министрами: со стороны Италии – Романом Проди, от России – Владимиром Путиным.
Но сейчас, как было сказано, мы в Кремле. Партийный работник в темно-сером строгом костюме и красном галстуке приглашает Черветти в огромную, со строгой обстановкой, приемную. По длине стен с деревянной обшивкой расположены двери; их не меньше десяти, но все они декоративные. Как по волшебству, черный прямоугольник двери открывается, и чиновник впускает внутрь комнаты итальянского товарища. Это Джанни Черветти из секретариата КПИ, в 1989 году министр обороны в теневом правительстве итальянских коммунистов, в целом серьезный, достойный доверия политик.
Черветти в своей книге «Золото Москвы» рассказывает, как в 1977 году в Москве участвовал в обсуждении на самом высоком уровне вопроса о финансировании Коммунистической партии Италии. В частности, он пишет: «Товарищ Пономарев из Департамента международных отношений достал листок бумаги, остро оточенным карандашом написал на нем что-то и показал мне. На листке была указана цифра в пять миллионов. Подразумевалось долларов. Пономарев коротко, на словах, добавил, что сумма была предназначена на текущий год, который только что начался, и что речь шла о значительном вкладе КПСС в дело интернациональной солидарности». Было бы интересно узнать – где на самом деле изобрели этот мафиозный способ коммуникации при помощи «пиццини», месседжей на клочке бумаги, – в Палермо или в Москве?
Историки утверждают: чтобы классифицировать все документы прежнего Советского Союза, потребуется не менее 50 лет.
Теперь переместимся в плодородную Парму, недалеко от Пьяченцы, родных краев Берсани. В 1975 году, во время собрания национального секретариата, Энрико Берлингуэр заявил: «Нужно признать, что мы отличаемся от других не потому, что пребегли выпрошенными финансами (он их называет «выплаканными»!), а оттого что, – продолжает Генеральный секретарь, – наблюдалось полное отсутствие заинтересованности в этом наших товарищей». Это надо понимать так, что товарищи из специальной администрации КПИ не положили себе в карман ни одной лиры. На эту необыкновенную руководящую группу (хорошо вижу в одной спайке Берлингуэра и Бреганти) обрушиваются удары Акилле Оккетто, которые в «Поворотный момент» в Болонье разбивают в прах неповторимый механизм КПИ. Никто не ставит под сомнение, что Оккетто, Д’Алема и Фассино сделали то, что надлежало сделать. С другой стороны, Фассино должен был бы объяснить, какое отношение имеет Коммунистическая партия Италии к ГУЛАГу, вторжению в Афганистан и шпионской деятельности ее членов и руководителей.
Существовал демократический централизм. Вельтрони здесь ни при чем. В своих заявлениях от отрицает свою принадлежность к его сторонникам.
1982 год. Мы внутри Кремля. На стене большой портрет Ленина. Под фотографией в рамке стоит небольшой столик в стиле ампир, на нем керамическая ваза, ее стенку украшает изображение Леонида Брежнева, в то время Генерального секретаря КПСС. Подобный откровенный китч вы не найдете даже на прилавках на площади перед Ватиканом, где можно встретить сувениры в виде благославляющего толпу Папы внутри прозрачного пластмассового шара с искусственным снегом.
В начале семидесятых годов БССР облетело сенсационное сообщение: арестован председатель Оршанского райпотребсоюза М. 3. Борода. Сообщение привлекло к себе внимание еще и потому, что следствие по делу вели органы госбезопасности. Даже по тем незначительным известиям, что просачивались сквозь завесу таинственности (это совсем естественно, ибо было связано с секретной для того времени службой КГБ), "дело Бороды" приобрело нешуточные размеры. А поскольку известий тех явно не хватало, рождались слухи, выдумки, нередко фантастические.
В книге рассказывается о деятельности органов госбезопасности Магаданской области по борьбе с хищением золота. Вторая часть книги посвящена событиям Великой Отечественной войны, в том числе фронтовым страницам истории органов безопасности страны.
Повседневная жизнь первой семьи Соединенных Штатов для обычного человека остается тайной. Ее каждый день помогают хранить сотрудники Белого дома, которые всегда остаются в тени: дворецкие, горничные, швейцары, повара, флористы. Многие из них работают в резиденции поколениями. Они каждый день трудятся бок о бок с президентом – готовят ему завтрак, застилают постель и сопровождают от лифта к рабочему кабинету – и видят их такими, какие они есть на самом деле. Кейт Андерсен Брауэр взяла интервью у действующих и бывших сотрудников резиденции.
«Иногда на то, чтобы восстановить историческую справедливость, уходят десятилетия. Пострадавшие люди часто не доживают до этого момента, но их потомки продолжают верить и ждать, что однажды настанет особенный день, и правда будет раскрыта. И души их предков обретут покой…».
Не каждый московский дом имеет столь увлекательную биографию, как знаменитые Сандуновские бани, или в просторечии Сандуны. На первый взгляд кажется несовместимым соединение такого прозаического сооружения с упоминанием о высоком искусстве. Однако именно выдающаяся русская певица Елизавета Семеновна Сандунова «с голосом чистым, как хрусталь, и звонким, как золото» и ее муж Сила Николаевич, который «почитался первым комиком на русских сценах», с начала XIX в. были их владельцами. Бани, переменив ряд хозяев, удержали первоначальное название Сандуновских.
Предлагаемая вниманию советского читателя брошюра известного американского историка и публициста Герберта Аптекера, вышедшая в свет в Нью-Йорке в 1954 году, посвящена разоблачению тех представителей американской реакционной историографии, которые выступают под эгидой «Общества истории бизнеса», ведущего атаку на историческую науку с позиций «большого бизнеса», то есть монополистического капитала. В своем боевом разоблачительном памфлете, который издается на русском языке с незначительными сокращениями, Аптекер показывает, как монополии и их историки-«лауреаты» пытаются перекроить историю на свой лад.