Пути-дороги - [166]

У меня оставалась надежда, что в большом селе Саплонц на берегу Тисы я все же найду врача.

На горном плато нам удалось разыскать могилу советских солдат, она находилась возле большого орехового куста. Вместо памятника на могиле лежал большой камень. Видимо, потому, что я сам в тот момент был нездоров, меня охватили невеселые мысли. Где теперь мои пропавшие боевые друзья?

Рекаи, чувствуя мое настроение, ни на шаг не отходил от меня.

Вскоре мы вышли на луг, на котором всегда пас своих барашков дядюшка Брейку, однако старика не нашли.

«Может, он спустился в село», — подумал я. Мы решили идти в Саплонц.

Когда шли по главной улице села, на нас с удивлением смотрели люди. Я спросил у какого-то мужчины, где живет судья. Он показал мне, куда идти.

— А врач в селе у вас есть? — поинтересовался я.

— Нет и не было никогда, но вот за Тисой в селе доктор есть.

Мне очень хотелось встретиться с судьей, но сначала я все же решил, добраться до врача, что жил на другом берегу Тисы.

— Идите к судье, ребята, — сказал я своим товарищам, которые устали и были голодны, — передайте ему от меня привет и скажите, что, пока он сготовит бараний паприкаш, я вернусь.

Мешков и Фурман сами хорошо знали судью. Возможно, и он их не забыл.

Но Рекаи решил меня одного не отпускать.

— Я пойду с тобой, — заявил он мне.

Мы спустились к берегу Тисы, где стоял маленький паром. Перевозчик, быстро перебирая руками канат, перевез нас на другой берег.

Попросив перевозчика подождать нас, мы направились в село. Это было небольшое село, населенное русинами. Кругом не было ни души. Мы долго барабанили в дверь сельской управы, но нам так никто и не открыл. Мимо прошел молодой парень, он почти враждебно посмотрел на нас.

— Не знаете, есть ли врач в селе? — по-венгерски спросил я его.

— Нет, — коротко ответил он тоже по-венгерски и пошел дальше.

Для большей уверенности я постучался в какой-то дам и задал тот же вопрос. Ответ был отрицательным.

Мы спустились к реке, где перевозчик ждал нас. Когда паром был уже на середине реки, на берегу показались вооруженные люди, что-то кричавшие нам.

— Они велят нам вернуться обратно, — объяснил мне паромщик и остановил паром.

На берегу собрались человек восемь, двое из них — в советской военной форме, вооруженные винтовками с длинными штыками, остальные — в гражданском, с повязками на рукавах и тоже с винтовками. Они энергично махали нам, приказывая вернуться обратно.

У меня не было желания возвращаться, и я приказал паромщику тянуть дальше. Он подчинился, но довольно неохотно. Однако тут прогремели два выстрела, и пули пролетели у нас над головами. Паромщик сразу же остановился, а затем начал тянуть паром в обратном направлении.

Когда до берега оставалось метров двадцать пять, нам приказали поднять руки вверх.

Как только паром пристал к берегу, нас окружили. Теперь я мог лучше разглядеть людей. Здесь были два совсем молоденьких советских солдата и несколько гражданских. Руководил гражданскими мужчина лет сорока.

Мы утешали себя тем, что здесь присутствуют два советских солдата, и полагали, что нас ведут к какому-нибудь советскому командиру, которому мы сразу же: все объясним. Однако сначала нас завели в здание, управы и посадили в пустой комнате, приставив двух часовых.

Оставшись вдвоем, мы с Рекаи разговорились о том, что наши сейчас, наверное, уже обедают, так как время перевалило за полдень. Однако охранники-русины прикрикнули на нас, чтобы мы не разговаривали. Пришлось замолчать.

Спустя примерно час пришел русинский начальник и повел нас в какой-то дом, где оказалось полно вооруженных мужчин. Я обратил внимание на советского сержанта, который только что закончил бриться. На нас с и бросил подозрительный взгляд: видимо, русинский начальник уже сказал ему о задержанных.

— Вот они, белые партизаны, которых мы схватили. Они целую неделю занимаются бандитизмом вокруг села, но уж сейчас-то им виселицы не избежать, — сказал русин сержанту. — Разрешите прикончить их?..

Тут меня охватил гнев и, схватив одной рукой русина за грудки, я закричал:

— Ты чего чушь несешь, негодяй?!

В грудь и в спину мне уткнулись пять винтовок и два штыка. Сержант удивленно посмотрел на меня.

Я заговорил с сержантом по-русски и потребовал, чтобы он выпроводил русинов из комнаты, так как то, о чем я ему собираюсь рассказать, является военной тайной.

Сержант явно колебался, а русин смотрел на меня с откровенной ненавистью.

— Мы партизаны-десантники, — начал я объяснять сержанту, — и действуем по приказу Штаба партизанского движения Украины. Сейчас же мы направляемся в Марамарошсигет, в штаб 4-го Украинского фронта, где должны явиться к полковнику Погребенко. Наши товарищи находятся в Саплонце, мы же хотели разыскать здесь врача. — Я показал свою подмышку.

Сержант молчал, не зная, кому верить. Тогда я потребовал, чтобы он отправил меня к кому-нибудь из офицеров.

Примерно через час сержант пришел в сопровождении советского политработника, правда без знаков различия.

Я все рассказал политработнику о себе и своих товарищах, и он тотчас же ушел куда-то. А часа через полтора под конвоем привели к нам и остальных наших товарищей. Настроение у них было хуже некуда.