Путевые впечатления. Юг Франции - [27]

РИМ В ГАЛЛИИ

Еще через день мы приехали в Лион: нас задержал в дороге лишь осмотр старого, почти заброшенного замка Жака II де Шабанна, сеньора де Ла Палиса. Нам показывал его шестидесятилетний привратник, живая развалина среди мертвых руин, ибо потомки семьи давно уже перестали жить в резиденции своих предков. Тейлор посоветовал мне, чтобы я, проезжая по деревне, над которой высятся древние стены замка, непременно заглянул во двор станционного смотрителя, ибо там находится гробница победителя при Равенне, замечательное творение шестнадцатого века, чудо искусства Ренессанса, служащее водопойным корытом для лошадей. Когда он с глубочайшим возмущением и обидой за отечество мне об этом рассказывал, я с болью воспринял услышанное. Осквернить имя оказалось недостаточно: осквернили еще и прах. Я не пренебрег советом Тейлора. Однако оказалось, что гробницы там уже нет — ее купили и отвезли в Авиньонский музей; что касается останков, то никто не знает, что с ними стало.

Мы посетили развалины замка, в котором некогда, во времена его процветания, жил один из тех людей, кого Ришелье посчитал столь высокими, что позаботился отрубить головы всем их потомкам. Жак II де Шабанн был исполином среди исполинов. Это был такой воин, как Бурбон, как Баярд, как Тривульцио, — эти три человека, славой превосходившие короля. Он завоевывал Неаполь вместе с Карлом VIII и Миланское герцогство вместе с Людовиком XII. Он был адъютантом в день, когда был убит Сото-Майор; генералом в день, когда была захвачена Равенна; маршалом при Мариньяно, находясь подле Франциска I, когда тот одержал победу, и солдатом при Павии, находясь подле Франциска I, когда тот потерпел поражение. Там, прижатый к земле своей павшей лошадью, находясь среди врагов, набросившихся на него, он все еще сжимал в руках свою шпагу, которую оспаривали друг у друга итальянский капитан Кастальдо и испанский капитан Бусарто; и поскольку маршал не желал отдавать ее ни тому, ни другому и хотел лишь одного — умереть, ибо был слишком стар, чтобы быть побежденным и оказаться пленником, Бусарто прижал конец своей арбекузы к его кирасе и в упор выстрелил ему в грудь: только это смогло ослабить хватку, с какой его рука сжимала обломок шпаги, оспариваемой победителями. Так что, как говорит Брантом, он не только хорошо начал, но и хорошо кончил.

А теперь посудите, стоило быть верной шпагой трех королей, секундантом Баярда, победителем Гонсало, другом Максимилиана и отмстителем Немура; стоило обагрять своей кровью рвы Барлетты, укрепления Руво, равнины Аньяделло, поля Гинегатты; стоило быть среди победителей Мариньяно и непобежденных Павии; стоило так умереть, чтобы не отдать своей шпаги там, где король Франции отдал свою, — и все это ради того, чтобы ваше родовое гнездо превратилось в руины, упоминание вашего имени вызывало смех, а ваша гробница служила корытом, из которого пьют лошади! К некоторым людям потомство еще более неблагодарно, чем короли!

Единственные потомки маршала де Ла Палиса — это два молодых и храбрых офицера; каждый из них сражался уже на трех или четырех дуэлях, поскольку они имеют несчастье носить одно из самых славных имен Франции.

Именно в Лионе можно обнаружить первые явные следы римского господства; поэтому по прибытии туда мы дадим краткий обзор того, каким образом это господство началось в Галлии и как оно там распространялось.

До этого времени Галлия почти целиком принадлежала народу, который, по словам этих людей, не боялся ничего, кроме падения неба, и послал одного из своих вождей сжечь Рим, а другого — разграбить Дельфы. Их земля была богата не только полноводными реками, плодородными полями и густыми лесами, но и копями. Альпы, Пиренеи и Севенны таили в себе золотые и серебряные жилы, скрытые под тонким слоем земли. На берегах Средиземного моря добывали гранатовые камни такого высокого качества и такие блестящие, что, возможно, это и были те легендарные карбункулы древних, какие тщетно ищут наши современники. Лигуры вылавливали вокруг Йерских островов дивные кораллы и украшали ими шеи своих женщин и перевязи своих мечей. В это время процветал город Тир, и его корабельщики на тысячах галер бороздили Средиземное море и океан. Среди его сынов числился бог — это был Геракл, рожденный в тот самый день, когда был основан город, бесстрашный путешественник, раздвигающий старые границы мира и устанавливающий новые; Геракл, который был не кем иным, как воплощением духа Тира, одновременно воинственного и торгового, сильного как железом, так и золотом, преодолевающего какое угодно сопротивление, и который в глазах любого, кто пытается исследовать античные символы, являет собой не человека, не героя, не бога, а народ.

Нога Геракла ступила на землю близ устья Роны, и едва он прошел несколько льё в глубь суши, как на него напали Лигур и Альбион, сыновья Нептуна. Геракл истратил все свои стрелы и должен был пасть, но тут на помощь ему пришел Юпитер, обрушивший с неба такой град камней, что они доныне покрывают равнину Кро. Геракл-победитель основал город, которому в память о своем сыне он дал имя Немаус. Город этот — Ним, и его нынешнее название еще хранит отзвук того, как он был наречен в древности.