Путевые впечатления. Кавказ. Часть 1 - [24]

Основание гор было темно-синего цвета, их вер­шины — розовыми, а средняя часть проходила посте­пенно через все оттенки — от фиолетового до лилового.

Что же касается неба, то оно было цвета расплавлен­ного золота.

Ни перо, ни кисть не в состоянии следовать за столь стремительными изменениями света. В то время как ваш взгляд обращается на предмет, который вы хотите изо­бразить на бумаге, предмет этот уже изменил цвет и, сле­довательно, облик.

В трех-четырех верстах впереди себя мы увидели тем­ную линию леса, через который нам предстояло про­ехать.

По другую сторону леса дорога разветвлялась на два пути.

Один из них идет на Моздок и Владикавказ, рассекает Кавказ надвое и, следуя по Дарьяльскому ущелью, при­водит в Тифлис.

На этом пути действует почтовая служба, и, хотя он опасен, опасность все же не настолько велика, чтобы прерывать из-за нее сообщение.

Другой путь вступает в пределы Дагестана, проходит в двадцати верстах от столицы Шамиля и на каждом шагу соприкасается с местами обитания враждебных племен. Поэтому почтовое сообщение на нем прервано на про­тяжении шестидесяти или восьмидесяти верст.

Вот по этому второму пути я и решил ехать. Тем не менее в мои планы входило посетить Дарьяльское ущелье и теснины Терека, но вернувшись к ним из Тифлиса.

Избранный мною путь привел меня в столицу Грузии через Темир-Хан-Шуру, Дербент, Баку и Шемаху, то есть мне довелось проехать по дороге, которой обычно никто не пользуется из-за ее трудностей и особенно ее опас­ностей.

И в самом деле, на этой дороге все таит в себе опас­ность: нельзя сказать, что враг вот здесь или вон там: он везде. Лесная чаща — враг, лощина — враг, скала — враг; враг не находится в таком-то или таком-то месте: само место уже есть враг.

И потому каждый объект местности имеет здесь харак­терное название: Кровавый лес, Воровская балка, скала Убийства.

Следует, правда, сказать, что для нас эти опасности значительно уменьшались благодаря открытому листу от князя Барятинского, разрешавшему нам брать столько конвойных, сколько этого требовали обстоятельства.

К несчастью, разрешение это порой, как видно, было обманчивым: конвой из двадцати человек был бы нелиш­ним, но откуда взять двадцать человек, когда в караульне их всего лишь семь?

Мы быстро приближались к лесу. Казаки вытащили из чехлов ружья, осмотрели затравочный порох в них и в пистолетах и посоветовали нам принять те же предосто­рожности.

Стали спускаться сумерки.

Едва мы въехали в лесные заросли, как там поднялась стая куропаток и шагах в двадцати пяти снова опустилась в чаще.

Инстинкт охотника взял верх над осторожностью: я вытащил из своего ружья Лефошё пули и вставил туда два патрона с дробью, а затем, остановив повозку, спрыг­нул на землю.

Муане и Калино, держа в руках ружья, заряженные пулями, поднялись в тарантасе и приготовились прикры­вать мое отступление, если бы в этом возникла необхо­димость.

Два казака с ружьями в руках шли рядом со мной: один справа, а другой слева от меня.

Едва я сделал десять шагов в чаще, как прямо из-под ног у меня взлетели куропатки; одна из них оторвалась от стаи и подставила себя под огонь моего ружья; после второго выстрела она упала и присоединилась к ржан­кам, лежавшим в багажном ящике тарантаса.

Затем я проворно поднялся в экипаж, и мы тронулись быстрой рысью.

— Что ж, — сказал один из казаков, — по крайней мере, если татары захотят напасть на нас, они теперь предупреждены.

Однако татары были где-то в другом месте. Мы пре­одолели опасный проход на всем его протяжении и, хотя день сменился сумерками, а за сумерками вскоре настала ночь, прибыли в Шелковую целыми и невредимыми.

За десять минут до нас туда приехал казак, которого мы отправили к начальнику поста с просьбой определить нам жилье. Поскольку Шелковая — военный пост, нам следовало обращаться уже не к полицмейстеру, как в Кизляре, а к полковнику.

Селение находилось под наблюдением сторожевых охранений, и, хотя в нем располагался целый батальон, то есть около тысячи человек, было видно, что здесь предпринимаются такие же меры предосторожности, как и в обычных казачьих станицах.

Нам отвели две комнаты, уже занятые двумя моло­дыми русскими офицерами. Один из них возвращался из Москвы, проведя там отпуск у своих родителей, и теперь направлялся в Дербент, где стоял его полк.

Другой, поручик Нижегородского драгунского полка, прибывший из Чир-Юрта, чтобы пополнить полковой конский состав, ожидал солдат, отправившихся по окрестностям станицы закупать овес для полка.

Молодой офицер, возвращавшийся из отпуска, очень торопился в Дербент, но у него не было никакого права на конвой, а отправившись один, он не успел бы про­делать и двадцати верст, как его убили бы, так что ему приходилось ждать так называемой оказии.

Оказия — это объединение следующих в одном направ­лении лиц, достаточно многочисленное, чтобы командир воинской части принял решение предоставить для защиты такого каравана необходимый конвой. Подобный конвой состоит обычно из пятидесяти пехотинцев и из двадцати—двадцати пяти кавалеристов. Поскольку среди путников почти всегда оказывается некоторое число пешеходов, оказия идет тихим шагом, и ее дневной пере­ход составляет от пяти до шести льё.