Путевой дневник. Путешествие Мишеля де Монтеня в Германию и Италию - [93]
22-го [июля] на рассвете три турецких корсара[749] пристали к соседнему берегу и увезли пленниками пятнадцать – двадцать рыбаков и бедных пастухов.
25-го я ходил к знаменитому Корнаккино, пизанскому врачу и лектору, чтобы повидаться с ним. Этот человек живет на свой лад, в манере, которая весьма противоречит правилам его искусства. Он спит сразу после обеда, пьет по сотне раз на дню и т. п. Он показывал мне стихи собственного сочинения на крестьянском наречии, довольно приятные. И он не слишком высоко ценит водолечебницы, которые имеются по соседству с Пизой, хотя хорошо отзывается о водах Баньаквы, которая отсюда на расстоянии шестнадцати миль[750]. Эти воды, по его мнению, превосходны для болезней печени (и он весьма охотно рассказал об их чудесах), а также для камней и для колик; но, прежде чем пользоваться ими, он советует попить воды́ Виллы. Решительно, сказал он мне, за исключением кровопускания, медицина – ничто в сравнении с водолечением для того, кто его правильно использует. Он мне сказал также, что на водах Баньаквы жилье очень хорошее, там можно устроиться удобно и по своему вкусу.
26-го утром у меня вышла мутная моча, гораздо более черная, чем у меня когда-либо, вместе с маленьким камешком, но боль, которую я чувствовал на протяжении примерно двадцати часов выше пупка и в члене, вовсе не утихла; тем не менее она была терпима, не затрагивая ни почки, ни бок. Через некоторое время у меня вышел еще один маленький камень, и боль утихла.
В четверг, 27-го [июля], рано утром мы уехали из Пизы; я, в частности, был весьма доволен учтивостью и любезностью, которых удостоился от г-д Винтавинти, Лоренцо Конти, Сан Миньято (этот последний снимает жилье у г-на кавалера Камилло Гаэтани и предложил мне своего брата, чтобы тот сопроводил меня во Францию), Борро и других, как ремесленников, так и купцов, с которыми я свел знакомство. Я уверился, что у меня не было бы недостатка в деньгах, если бы они мне понадобились, хотя этот город считается неучтивым, а его жители спесивыми; однако, как бы то ни было, учтивые люди искупают недостатки остальных.
Здесь имеются в изобилии голуби, орехи, грибы. Мы долго ехали по равнине и встретили у подножия одной горки то, что называют Пизанскими водами. Их тут много, с одной надписью на мраморе, которую я не смог как следует прочитать: это рифмованные латинские стихи, которые призывают верить в достоинства этих вод. Она датируется 1300 годом, насколько я смог догадаться[751].
Самый большой и самый порядочный из этих водоемов квадратный и очень хорошо расположен; одна из его сторон обращена наружу, с мраморными ступенями. Длина каждой стороны – тридцать шагов, и в одном из углов видно, где бьет источник.
Я испил оттуда, чтобы иметь возможность судить о воде, и нашел ее безвкусной, без всякого запаха. Я почувствовал только немного едкости на языке: она была в меру горячей и пилась легко.
Я заметил в источнике такие же белые то ли корпускулы, то ли атомы, которые мне не понравились еще в баденских водах, и я тогда решил, что это какие-то нечистоты, попавшие сюда снаружи. Теперь же я думаю, что они происходят из какого-то качества самих скважин, тем более что частиц больше всего рядом с самим ключом, где бьет вода и где, следовательно, она должна быть чище всего, как я это доказал своим четким экспериментом. Впрочем, это место пустынно, а жилье плохое. Источники почти заброшены, а те, кто ими более-менее пользуются, приезжают сюда утром из Пизы, до которой всего четыре мили, и в тот же день возвращаются домой.
Большая купальня – открытая, и она единственная, которая несет на себе приметы древности; ее тоже называют купальней Нерона. Распространено мнение, что этот император велел провести эту воду прямо в своей дворец в Пизе с помощью многих акведуков[752].
Есть другая купальня, закрытая, среднего убранства, которой пользуется простой народ: вода в ней очень чистая. Говорят, что она хороша для печени и помогает от гнойников, которые случаются от жара во внутренностях. Пьют такое же количество воды, что и в других водолечебницах; прогуливаются, после того как выпили, удовлетворяют нужды природы, как ей угодно, выпуская из себя влагу либо через потение, либо другими путями.
Как только я поднялся на эту гору, мы насладились одним из самых красивых видов в мире, любуясь этой широкой гладью моря, островами, Ливорно и Пизой. Потом, спустившись, снова вернулись на равнину, на которой расположена
ЛУККА, десять миль. Этим утром у меня вышел другой камень, гораздо большего размера, но казалось, что он, видимо, отделился от другого тела, более значительного: одному Богу ведомо, что это такое. Да свершится по воле Его.
В Лукке мы устроились в гостинице на той же ноге, что и в Пизе, то есть в день по четыре джулио хозяину и три джулио слуге. 28-го [июля], понуждаемый любезными подношениями г-на Лудовико Пинитези, я снял в его доме нижние покои, весьма прохладные и очень приличные, состоящие из пяти комнат с залом и кухней. Тут была вся необходимая мебель, весьма опрятная и достойная, на итальянский лад, которая во многих отношениях не только равна французской, но даже превосходит ее. Надобно признать, что большое украшение итальянских домов – это высокие своды, широкие и красивые, которые придают входу в дом благородство и привлекательность, потому что весь низ построен таким же образом, с высокими и широкими дверями, и луккские дворяне трапезничают летом под сенью этих своеобразных портиков на виду у всех остальных, кто проходит по улице
