Путешествия на Новую Гвинею (Дневники путешествий 1872—1875). Том 1 - [130]

Прочтя письмо махарадьи, он отвечал на все «боле». Я попросил его дать, не отлагая, риса моим спутникам, оран-утан, которые дрожали от холода (шел проливной дождь) у дверей, не решаясь войти, боясь малайцев, и сказал им, чтобы они приблизились к огню. Пока одну половину нар (другая, отгороженная циновками, оказалась комнатой начальника) освобождали от вещей, завешивали моим каучуковым одеялом и приготовляли мне помещение, я спросил моего нового знакомого, знает ли он человека, которому адресовано письмо, данное мне инчи Андой. Оказалось, что он и есть это лицо. Я ему рассказал о виденном и слышанном, о войне, и прибавил, что мы мало надеялись застать кого-либо в рума-пасон. От него я узнал, что, действительно, люди Пахана говорят, что не оставят эту рума-пасон, так как махарадье Иохорскому принадлежит правый берег р. Индау, а рума-пасон стоит на левом берегу, который принадлежит Пахану. На самом деле они называют нарочно р. Кахан (или Сомброн, как ее здесь называют) — Индау, что оспаривают иохорцы. Я знаю только, что, когда плыл по р. Кахан, я ни разу не слыхал от оран-утан, что это Индау.

Гарнизон рума-пасон состоит всего из тринадцати человек, и начальник уверял меня, что их всех перебьют, если дойдет дело до схватки. Далее я узнал от него, что хотя он сам никогда не пользовался этим путем, но знает, что отсюда можно добраться до Иохор-Бару дней в пять по рекам Сомброн, Кахан и Маде, затем один день ходьбы пешком до Иохор-Лама. По Индау живет много оран-утан, и, поднявшись по реке, можно дойти до высокой горы Улу-Индау.

Так как в этот день я, за неимением риса, кроме пяти испеченных неспелых маленьких бананов, ничего не ел, то позавтракал с большим аппетитом.

Устраиваясь в своем помещении, я встал так, что хорошо мог видеть через перегородку из циновок внутренность комнаты Майман-Али, большую часть которой занимала постель, закрытая большим кламбу. Майман-Али не было, и из-за занавески выглянула, к большому моему удивлению, женская головка. Я вспомнил, что он мне говорил, что хотя он только три месяца здесь, но уже успел жениться. Несколько раз, пока мужа не было, молодая женщина выглядывала из-за занавески и посматривала на меня.

Почти весь день шел дождь.

[14] января. Плавание по р. Индау. Широкая и быстрая река представляет мало разнообразия, исключая двух или трех холмов на правом берегу. Около одного из них, Букит-Тана-Хабат, находятся оставленные оловянные копи, около другого — Букит-Иора — оставленная иохорская рума-пасон. Правый берег (иохорский) почти не населен: люди, боясь паханцев, оставили даже свои плантации и хижины; на левом берегу, начиная от селения Рантау-Пандья, почти везде видны хижины, около которых посажены кокосовые и арековые пальмы, сахарный тростник, рис, бананы. Несколько раз шел проливной дождь, и кадьян протекал так, что писать почти нельзя было

Я приказал остановиться около хижины денана паханского, попросить или купить молодых кокосов. Мне сперва сказали, что его нет дома; я уже думал отправиться далее, когда вышел из хижины старик, который, почтительно, немного боязливо кланяясь, просил зайти к нему. Я отказался, потому что тропинка была очень грязна, но пригласил его к себе в пирогу. Он с любопытством расспрашивал, откуда, куда и зачем я направляюсь. Я нарочно принял очень серьезный вид и, показывая ему свои инструменты (компас, анероид, термометр) и записную книгу, сказал, что путешествую, чтобы видеть людей, животных, растения, чтобы видеть горы, как они высоки, реки, где и как текут. Прибавил, что знаю, где р. Индау и где р. Кахан (спорный вопрос) и что ни один человек не называет этой реки одним и тем же именем, кроме людей Пахана. Очень поучительным тоном прибавил еще, что люди Пахана затеяли нехорошее дело, что вследствие этого все оран-утан разбежались, боятся. Мои люди были очень довольны, видя, как физиономия старика вытянулась. Принимая меня за агента сингапурского губернатора, он стал меня уверять, что люди Пахана и не думают о войне и т. д. Но что люди не совсем спокойны, это доказали мне мои остановки в паханских селениях; везде встречали меня толпы людей, вооруженных крисами, парангами; на мои вопросы очень неохотно отвечали и поглядывали очень подозрительно. По берегам росло много ниповых пальм, попадались также саговые; по мере приближения к устью растительность становилась однообразнее. Стали преобладать мангровы. Противный ветер и прилив очень замедляли плавание, так что только в шестом часу, после 11-часового плавания, я пристал к рума-пасон и увидал море, с белой линией прибоя, который в течение почти шести месяцев препятствует входу и выходу прау.

Меня встретили Хаджи Лати, отец и сын, и я отправился к рума-пасон, внутренность которой далеко не соответствовала моим ожиданиям и словам моих спутников, говоривших мне о столах, стульях и лампах. Кроме хромого кресла и скамьи, в ней ничего, кроме голых стен, не оказалось. Вечером появилось множество голодных москитов, но мне принесли кламбу.

Сегодня ровно месяц, как я странствую по Иохору.

Несмотря на москитов и очень жесткий пол, иду спать, хотя только 7 часов 30 минут вечера.