Путешествие в страну миражей - [39]

Когда ему поручили организовать институт пустынь, он поставил в основу всего дела великий принцип комплекса. Сейчас в институте работают специалисты по физической и экономической географии, геологии, гидрогеологии, Палеогеографии, гидрологии, климатологии, почвоведению, геоботанике, зоогеографии… Или, как шутя отмечала известная стенгазета, все, кроме юристов и филологов…

Уже когда эта книга находилась в типографии, я услышал по радио об очередной перемене в жизни Агаджана Гельдыевича Бабаева: он был избран президентом Академии наук Туркменской ССР.

Наутро мать вчерашнего «исследователя», кандидат биологических наук Лилия Ивановна Яговцева повела нас по своим владениям. Утоптанная в песке тропа вилась меж редких кустов саксаула, кандыма, борджока. В низине до дальних барханных гряд тянулись сухие борозды, в которых невзрачными стебельками торчали серые росточки будущего леса. Лилия Ивановна пыталась скрасить впечатление от убогости пейзажа рассказами о синеве весенних ирисов, о веселом шелесте бубенчиков астрагала, об ароматах пустынной сирени. И все жаловалась, как это трудно среди мертвых просторов вырастить даже невзрачный кустик неприхотливого саксаула.

А ведь когда-то здесь росли естественные леса. В Прикаспии, например, найден скелет слона — пятьдесят пудов одних костей. Мог ли прокормиться такой гигант на пустынных пастбищах? Слоны, конечно, не доказательство: в былые эпохи повсеместно водились и не такие диковинные звери. Но лесов в пустыне еще и недавно было довольно много. Установлено, что за последние столетия площадь саксаульников в Каракумах сократилась более чем на пять миллионов гектаров. Саксаул растет редко: на трех-четырех верблюдах можно увезти то, что срублено на гектаре леса. Саксаул растет долго и трудно: проходили века, прежде чем лес мог восстановиться. Чаще же всего он не восстанавливался вовсе. Кочевники не задумывались о будущем земли — оно казалось им беспредельным. И оставляли на местах кочевий вытоптанные оголенные пески. И невольно будили барханы. Ведь это точно известно, что теперешние пространства подвижных песков — результат хозяйственной деятельности человека.

Легко нарушить сложившееся равновесие в природе, но как трудно потом восстановить его! Ходивший с нами по узким тропам старший научный сотрудник института Сарыджа Байрамов сказал, что он десять месяцев в году живет в песках, все хочет разобраться, как быстрее и лучше озеленить барханы. И сотни других ученых терпят тяготы долгих экспедиций, стремясь к той же цели. Тысячи лесоводов выращивают саженцы, развозят их по дорогам пустыни, берегут, поливают каждый росток. За восьмую и девятую пятилетки площадь лесов увеличилась в Туркменистане больше чем на полмиллиона гектаров.

Много веков кумли — люди песков, уповая только на волю Аллаха, учились приспосабливаться к суровой природе, к безлесью, безводью, хилым разбросанным пастбищам. Нынешние кумли — люди с дипломами и учеными званиями — уповают на достижения современной науки, на собственную волю. Они исправляют просчеты предков, создают в пустыне благоприятные условия для жизни. Знают: нелегок и долог труд. Но готовы работать и работать, находя утешение в мысли, которую хорошо выразил один из героев Чехова: «Если я слышу, как шумит мой молодой лес, посаженный вот этими руками, я осознаю, что… если через тысячу лет человек будет счастлив, то в этом немножко буду виноват и я…»

Глава VI «Солнцепоклонники»

Неистовое, терпкое светило,

Дай мне понять твой огненный язык!

Дондок Улзытуев

Вот уж не ожидал, что и солнце может быть достопримечательностью. Белый диск светила на выбеленном небе постоянен здесь, как вид Копетдага на юг от Ашхабада, как пыльное марево над великой пустыней, подступившей к городу с севера.

«Солнце — проклятье пустыни», — говорят туркмены. У нас, в Москве, детей не уложишь днем на «мертвый час». Здесь в полуденное время готовы уснуть даже взрослые: без надежных кондиционеров производительность труда в жару не просто падает, порой сходит к нулю.

Говорят, что туча в туркменском небе редка, как овца в безводных песках Центральных Каракумов. Ашхабадские экскурсоводы среди прочих цифр и фактов о республике сообщают, что солнце светит здесь 300 дней в году — больше, чем где-либо в Советском Союзе. И каждый турист, впервые попавший в слишком теплые объятия местного солнца, к концу первого же дня задается мыслью: «Экая печка! Почему бы не заставить ее работать на пятилетку?..»

И я тоже не раз спрашивал себя об этом. И, приехав в Ашхабад, отправился в Физико-технический институт Туркменской академии наук, чтобы выяснить, долго ли еще эта «небесная печка» будет бесхозной?

— Пути прогресса неисповедимы, — сказал мне заведующий отделом гелиотехники академик АН ТССР Валентин Алексеевич Баум.

Вот тебе раз! В наше-то время, когда мир просто не может без предсказаний, когда газеты то и дело печатают пророчества о сроках наступления очередной эры? Кому не приходилось читать в «Литературке» перечни прогнозов: автоматические библиотеки — 1980 год, высадка на Марс — 1985-й, применение домашних роботов — 1988-й, изобретение лекарств, излечивающих шизофрению, — позже 2000 года… Прямо дух захватывает от близких перспектив. И вдруг — скромное почесывание затылков, когда речь заходит, может быть, о самой важной для человечества проблеме — использовании солнечной энергии в народном хозяйстве.