Путешествие в страну миражей - [35]

— Ни-на!

Ей казалось, что она кричит в ответ, но зов все повторялся и тонул, тонул в глухом и далеком пространстве. И снова, как в кино, год за годом мелькали перед глазами кадры ее собственной жизни.

Она увлеклась растениями, еще когда бегала по мягкому «бабушкиному» лугу возле деревни Усино под Смоленском. И задавала взрослым детские вопросы: как живет трава? почему распускаются цветы? зачем вянут листья?.. Когда училась в школе, собирала гербарии с исступленностью фанатика. Видела неистовую силу жизни в каждом стебельке и все хотела знать: есть ли предел непостижимым способностям всего живого приспосабливаться к неблагоприятным условиям? Позже поняла, что на все свои вопросы ей предстоит ответить самой. И вскоре после окончания института уехала в Каракумы, где в зное и безводье — передний край борьбы жизни за жизнь.

В 1934 году Нина Трофимовна Нечаева ушла в пески в свою первую экспедицию. Верблюд да два ишака — вот и весь был транспорт. Шли пешком от колодца к колодцу, так как на ишаков грузились имущество и снаряжение экспедиции и для запасов воды не оставалось места.

Все было в тот раз: блуждание по бездорожью без надежного проводника, встречи с остатками басмаческих банд, ужасающая летняя жара. Было и отчаяние, когда колодец — последняя надежда на спасение — оказывался высохшим и когда выручала лишь случайная встреча с людьми.

Казалось бы, всего этого довольно для молодой женщины; избалованной общением с пышной растительностью Центральной России. Но Нечаева успела увидеть в былинках, уцепившихся за барханы, бездну возможностей для исследователя и жаждала новых дорог.

Она выбрала самый трудный путь из тех, которыми когда-либо шли любители природы. Грезила зелеными лугами Смоленщины, мягкими ароматами садовых цветов, но оставалась в пустыне, изучая сухие лепестки отнюдь не из жажды удовлетворения личных эмоций. Жила в пыльных палатках, ходила по раскаленным пескам, для того чтобы узнать, сколько овец можно прокормить этими горячо любимыми цветами и травами.

Ее влекли самые отдаленные, самые безнадежные участки пустыни. В 1937 году уехала в безводные полынно-солянковые районы Северо-Западной Туркмении, откуда до ближайшей железнодорожной станции было сто семьдесят километров, а до ближайшего колодца — двадцать пять. Питалась верблюжьим мясом и чалом — верблюжьим молоком. Не из любви к экзотическим кушаньям, потому что больше нечего было есть, а воды недоставало. Но она собрала такой богатый материал, которого хватило, чтобы обосновать возможность создания в тех пустынных местах крупных каракулеводческих хозяйств.

И снова были экспедиции — к самому сердцу пустыни, на песчаные пастбища, каких большинство в Туркмении. Тогда она разработала теоретические основы пастбищеоборотов для песчаных пустынь и написала «Практическое руководство» для овцеводческих хозяйств, которое Министерством сельского хозяйства СССР было рекомендовано для внедрения в производство всем колхозам и совхозам Средней Азии и Казахстана…

— Нина… Трофимовна!..

Она открыла глаза, увидела белые стены больничной палаты и вдруг вспомнила душную ночь, мягкую щечку дочурки и падающие стены. И рванулась к белому халату врача и упала от страшной боли, пронзившей все тело.

— Где… мои!..

— Вам нельзя волноваться, — сказал чей-то ласковый голос.

Она чувствовала, что ей не договаривают и страдала еще больше. Она едва не умерла от собственных ран — поврежденного позвоночника, переломов костей. Потом снова едва не умерла от страшной вести: под обломками остались и мать, и сын, и двухлетняя дочурка… Земля Туркменистана, для которой она сделала так много, отняла у нее самое дорогое.

Многие, оказавшиеся в ее положении, отшатнулись от «неверной» земли, уехали, чтобы никогда не возвращаться. Лежа на больничной койке, когда отходила от сердца боль утрат, Нина Трофимовна все думала об этой земле, истерзанной стихиями, о народе, которому некуда было уезжать, потому что это была его земля. И понимала: навсегда уехать не сможет, потому что ее знания нужны народу.

И она вернулась. Через год после землетрясения, едва оправившись от болезни, Нечаева уехала на юг Туркменистана, создала там Бадхызский стационар, начала важнейшее для местных скотоводов дело — работы по созданию долголетних зимних пастбищ.

Природа пустыни капризна. На смену иссушающему летнему зною нередко приходят суровые зимы с гололедами и морозами. Тогда начинается падеж овец, не способных разбить ледяную корку и добраться до сухих трав. Бывало, всего за несколько дней такой непогоды погибали многотысячные отары. Нина Трофимовна научила скотоводов выращивать в степи кустарниковые полосы, ветки которых, не засыпанные снегом, спасают овец в дни зимней бескормицы.

Одновременно Нечаева вела широкие исследования растений пустыни, пытаясь узнать возможности их окультуривания. На эту работу ушло много лет, но к числу растений, поддающихся возделыванию, прибавилось больше семидесяти дикорастущих трав и кустарников, которые можно высевать как давно окультуренные и от которых можно получать урожаи в четыре — шесть раз больше, чем на естественных пастбищах.