Путешествие в Армению - [51]

В Ереване есть красивые здания, их стоит посмотреть. Город, к счастью, попал в руки талантливых людей, которые, увидев, что их соотечественники собираются строить свой дом, съехались и стали работать, чтобы создать город, страну, государство. Они привезли сюда и свои святыни. Строили дома, сажали деревья, создавали памятники. В ереванских названиях, как и всюду в Армении, господствует слово «нор» — «новый»: Нор-Себастья, Нор-Зейтун, Нор-Бутанья, Норагюх и так далее. Так же у нас: Неес-Иониес, Неес-Смирнес, Неа-Гераклия. И многие из тех, кто в двадцатые-тридцатые годы планировал, строил, созидал, остались в городе памятниками в бронзе и камне. А есть и такие, кто не жил в Ереване, но и сюда дошла их слава и искусство, которые помогли ереванцам наладить жизнь. Перед войной привезли из Парижа в Ереван прах великого армянского композитора Комитаса. Ему поставили памятник и создали парк-пантеон, носящий его имя. Этот гениальный человек дал хлеб духовный своей родине.

Перед оперным театром — памятник композитору и дирижеру А. Спендиарову, неподалеку — поэту О. Туманяну.

В больших городах мира есть памятники, сооруженные как бы по одному шаблону к какому-нибудь юбилею. И хотя их стоит много, будь то даже огромные всадники, они никого не увековечивают и теряются в тучах пыли, шуме, напряженном автомобильном движении, не живут в человеческой памяти, не преображают окружающего пейзажа. Проходишь мимо и не замечаешь их. Еще издали что-то говорит тебе об их незначительности. Я не имею в виду лиц, которых не уважаешь, лиц, недостойных увековечения. Их-то как раз замечаешь. Но и в чужих странах, чьей истории не знаешь, подлинное искусство впечатляет, завораживает. А если в огромном массивном памятнике нет величия и вдохновения, то он напоминает декорацию, оперетту… Монументальное искусство носит иногда, я бы сказал, опереточный характер.

Памятники Еревана, все, что я видел, величественны и монументальны. В них своя атмосфера, благородство, мужество, яркая индивидуальность. И хотя их много, перед каждым останавливаешься, каждый говорит тебе о чем-то, будь то задумчивый поэт, древний или современный военачальник, ученый или коммунар. А ведь если подумать, у армянской скульптуры нет больших традиций, ее затмило декоративное искусство, тонкая обработка деталей.

Восхищает и выбор места для памятника, который обычно прекрасно сочетается с окружающим пейзажем и воспринимается как его выразительная деталь. Так создаются любовь и уважение к этим гранитам, бронзам, крепнет национальная гордость. Поэтому армянин берет своего друга за руку и ведет показывать памятники, если не все, то хотя бы некоторые.

В Ереване прекрасно помнят имя архитектора Таманяна. Счастье для города иметь такого Первого мастера, счастье выпало и Таманяну — ведь ему поручили построить столицу своей родины. Иначе кто бы теперь знал, что жил прекрасный армянский архитектор, который построил какой-то особняк в Москве и Царском Селе, а в тридцать пять лет стал академиком в Петрограде и вице-президентом Российской академии художеств. Когда слышишь рассказы о нем, понимаешь, что этот человек не щадил сил для работы. В 1923 году его пригласили из Ирана в Армению. Он начал с электростанции, подобно тому как хороший гончар делает прежде всего печь и круг. И в первом произведении Таманяна современные достижения науки сочетаются с национальным вкусом, умением армян строить и украшать. Его рукой был вычерчен общий план Еревана, он сам воздвиг первые правительственные здания, обсерваторию, публичную библиотеку, оперный театр с филармонией. Большой красивый театр получил премию в 1936 году в Париже и в 1940 году — в Москве. Возле театра Таманяну поставлен памятник. Его изобразили за работой, над чертежной доской, и, несмотря на некоторую театральность, радует, что камни эти обрели в городе жизнь.

Ереванцы не жалеют, не экономят места. Щедро предоставляют его улицам, площадям, паркам, тем, кому принадлежит все, — здешним жителям. Проходя по улицам Еревана, мы убеждаемся, что он — лучший памятник прекрасному Первому мастеру, который предварительно все учел, все рассчитал и, кроме того, позаботился, чтобы людям удобно было жить в городе, чтобы у них создавалось ощущение свободы в пространстве, чтобы они легко дышали.

Но в такую эпоху, как наша, что может предугадать ученый, ведь даже писатели-фантасты не видят подчас далекой перспективы. В Ереване ощутимы два ритма: один — спокойная протяженность линий, повторяющих очертания окружающих гор и плавные переходы ландшафта; и другой — стремление увязать ныне происходящее с прошлым — ритм, предпочитающий циркуль линейке. Таманян проектировал город на 150–200 тысяч человек. А теперь в Ереване живет более миллиона людей. Такой быстрый прирост населения произошел после войны. Памятник архитектору стоит в середине большого круга, который представляет собой городской центр. Первый мастер повернулся лицом туда, где жил и строил, а за его спиной — масса послевоенных домов. Он словно говорит: дальше — ни шагу, а там, позади, пусть делают, что хотят.