Путешествие в Армению - [39]

.

Истинным подвигом Абовяна был его роман «Раны Армении», написанный и изданный в 1840 году. Повествуя о борьбе армян за освобождение своей родины от персов в период русско-иранской войны 1826—28 годов, автор показал современникам, что жизнь трудового народа может дать писателю тему для подлинного вдохновенного творчества, материал и образы для создания выразительного, живого произведения. «Раны Армении» — роман исторический. Его главный герой (молодой крестьянин Агаси, один из тех несчастных армян, о которых писал Налбандян) вынужден взяться за оружие и уйти в горы, чтобы бороться с персидскими завоевателями. Далее следует несколько военных эпизодов, приключения борцов в горах, народное восстание, арест, тюремное заключение, смерть героя и описание дерева свободы, выросшего на его крови. Это — эпическое и в то же время лирическое произведение с богатым слогом, множеством романтических отступлений, описаний народной жизни; в книге мало действия, но несмотря на это и благодаря всему этому роман Абовяна запал в душу Армении, как Евангелие. Это был первый светский армянский роман. С него, в сущности, начинается современная армянская литература, новый литературный язык.

Писатель сочувствует своим героям, живет их жизнью. Он не всезнающий учитель жизни, а их соратник в делах патриотических, человеческих. Абовян показал достоинства народного языка и умение автора пользоваться ими.

Абовян был образованнейшим для своего времени человеком. Он окончил теологическую академию в Эчмиадзине, учился в известной армянской «Семинарии Нерсесян» в Тбилиси, в русском университете в Дерпте (Тарту). Закончив работу над романом, автор решил сопроводить его предисловием. Там он пишет с наивной радостью и в тех же примерно выражениях, которые можно было бы услышать от его героя-патриота, если бы перед ним открылись крепостные ворота Еревана и туда устремился бы наконец народ:

«Пусть теперь назовут меня необразованным. Мой язык освободился от рабства благодаря тебе, мой любимый мужественный народ… Кто-нибудь другой, изучавший логику, пусть садится и пишет для себе подобных, пусть садится и пишет для ученого, такого же, как он сам, а я чувствую себя твоим простым и неловким ребенком; то, что я пишу, я пишу для тебя».

Роман Абовяна читают и сегодня, как когда-то читали псалтырь. Армянские поэты любят сравнивать вершины своих гор с угасшими алтарями. В трудные для народа моменты они призывают алтари прервать молчание и исторгнуть огонь, сигнал к новому выступлению. В тот год, когда Абовян издал свою книгу, прервал долголетнее молчание Арарат. В прекрасном лирическом отрывке поэт Исаакян пишет о «Ранах Армении»:

«Как Масис, который впал в сон и спал века, а в 1840 году проснулся и высоко взметнул огонь, так и Абовян в тот же год внес своей книгой бурю в душу армян и, подобно молнии во тьме, осветил путь к освобождению, чтобы народ обрел свободу и сохранил свой язык».

После появления книги «Раны Армении» перед армянской литературой больше не стояла языковая проблема. Армяне стали писать на языке, на котором говорят. Именно поэтому армянская литература, особенно поэзия, начинает переживать новый расцвет.

Таг

В монастыре Гегард, что вырублен в скале, Наапет спел нам три песни.

У него хороший голос; в молодости он пел в хоре, и знакомые сказали нам, чтобы мы попросили его спеть в Гегарде, где изумительная акустика, особенно на втором ярусе: «Вы, конечно, его уговорите».

Мы были одни в верхнем храме. Лишь под конец, когда Наапет пел третью песню, в дверях появились молодые армяне; остановившись, они слушали его как зачарованные. Потом очень тепло поблагодарили.

Гегард производит незабываемое впечатление. Это монастырь XII в. Войдя в его ворота, оказываешься в обычном монастырском дворе. Видишь кафедральный собор, источник, ряд келий, защищенных стеной. Храм — центрическое крестообразное сооружение с клиновидным куполом на большом барабане и с характерной мозаикой из наклонных плоскостей, образующих уступчатую кровлю. Позднее пристроили притвор, он ниже и шире. Из него в собор ведет узкая дверь. В центре потолка храма отверстие — световой проем и дымоход, как в старинных сельских домах. Очень красивы детали потолка и четырех поддерживающих его прочных колонн.

Одну стену нефа заменяет скала, как бы пролог к тому, что мы увидим, пройдя через два входа и оказавшись в церквах, вырубленных в скале. Зрелище неповторимое. Мастера не просто вырубали камень из скалы, но и строили. Подземные храмы ничем не отличаются по архитектуре и декору от воздвигнутых под открытым небом. Замечательная работа, точно найденные пропорции. Это общее впечатление. Кроме того, в память врезается скромный узор, глубоко и прочно, как он вырезан на камне. Бычьи головы, люди, львы, как бы совершенно живые орлы, наивные, с обращенным на нас удивленным взглядом: словно что-то происходило здесь раньше и наше появление их вспугнуло. Как и всюду, в Гегарде особенно восхищает резьба по камню: и тонко обработанная деталь, и едва намеченный контур. Армяне замечательно владеют этим искусством.

Итак, в одной из внутренних церквей Наапет спел нам. Его низкий голос словно поднимался по желобку большой раковины, ширился, звуки струились по розовым изгибам и гасли в свете, проникавшем из центрального отверстия в потолке. Потом хорошо поставленный голос Наапета выводил новую руладу, медленно поднимавшуюся ввысь. Я слушал его и думал, что за двадцать лет знакомства, встречаясь в Москве, я и не предполагал, какие песни таятся в нем, какие древние печали предков отражаются в его мыслях. Нельзя по-настоящему узнать человека, не услышав, как он поет. Тем более без песен нельзя узнать страну, народ.