Путешествие в Армению - [38]

Первая стадия — это древний язык до X в. С X по XVI в. наряду со старым литературным стилем пишут на языке, более близком к разговорному; этот тип называют средним; а в письменном слове XVI в. ученые обнаруживают начатки того народного, или, вернее, новоармянского, языка, который позже стал называться ашхарабаром. В настоящее время существует, скажем так, восточный и западный диалекты ашхарабара. Первый — это язык Советской Армении и армян, живущих в Иране и в Индии. Второй — письменный язык армян в других странах.

В борьбе за новый язык армянская интеллигенция в XIX в. одержала победу. Проблема была своевременно поставлена и решена практическими средствами; она не приняла чисто эстетического характера, от чего мы в Греции до сих пор страдаем. И самое главное, вопрос языка решался в тесной связи с судьбой народа, борьбой за освобождение Армении и культурным просвещением народных масс. При рассмотрении возможностей грабара, когда пришлось следовать новым культурным веяниям современной европейской мысли и реально общаться с народом, с читателем, выяснилось, что грабар уже мертв.

Выдающиеся деятели культуры, высоко оцененные историей армянского народа, правильно поняли языковую проблему, исходя из новых течений европейской мысли и новых потребностей национального движения. Один из них, профессор Степанос Назарянц, в 1846 году так определил сущность вопроса:

«Старая форма, не соответствующая новому порядку вещей и оторванная от национальной жизни и общего употребления, уже потеряла всякую ценность и не может быть в наших руках орудием культуры и просвещения людей нашей эпохи. Нужно возродить ее, завязать тесные дружеские связи с действительностью, постоянно обновляющейся, оказать ей всяческую помощь. Одним словом, нам необходима новая литература, в которой будет жить дух нашего времени».

Отсюда видно, какие простые и ясные уроки извлекли армянские просветители из таких направлений европейской культуры, как Просвещение и романтизм, из учений европейских философов, особенно Гегеля с его диалектическим методом. Еще важней была для них ясная позиция русской демократической мысли, у которой все они учились. Главным образом в решении таких проблем, как проблема языка и народа и даже несколько шире — интеллигенции и народа.

Микаэл Налбандян, человек необычайно цельный и поистине достойный восхищения, был одним из редких умов, которые время от времени порождает нация, чтобы далеко вперед освещать ее путь. Он был необычайно глубоко образован и наделен многими талантами: писатель, поэт, философ, революционер-демократ, утопический социалист, друг Герцена и Огарева, последователь Чернышевского. Царь заключил его в Петропавловскую крепость. Как многие выдающиеся люди, прошедшие через царские тюрьмы, Налбандян умер от чахотки, когда ему не было еще сорока лет. Погибая, он с полным правом сказал такие великие слова:

«По собственной воле избрали мы целью нашей жизни защиту прав простого народа. Ни нашему перу, ни чему другому из того, что мы имеем, мы никогда не позволим служить классу богачей, потому что и без нас они застрахованы своим золотом, даже когда власть в руках тиранов. Но несчастные армяне, униженные, жалкие, бедные, голодные и раздетые, которых угнетают не только иностранцы и варвары, но и их соотечественники из класса богачей, — к этим армянам обращены наши помыслы, им без всякого колебания отдали мы все наши силы. И чтобы сбылось то, что мы поставили своей целью, мы не перестанем служить народу ни в тюрьме, ни на воле, ни на каторге — не только пером и словом, но и оружием, если когда-нибудь удостоимся чести взять его в руки, — и нашей кровью напоим то, что постараемся прославить своим пером, — свободу».

Взгляд М. Налбандяна на проблемы языка стоял в одном ряду с его более общими воззрениями и убеждениями. Он написал несколько работ по истории, теории языка, грамматике, а в литературных трудах — он был писателем и переводчиком — нашли практическое отражение его воззрения на новый армянский язык. В теоретических работах, написанных, как и у нашего Роидиса[40], на книжном языке, он вступал в острую полемику с приверженцем грабара вардапетом Айвазяном, братом великого художника-мариниста Айвазовского. Как и Назарянц, с которым они сотрудничали в армянском журнале «Юсисапайл» («Северное сияние»), издававшемся в Москве, Налбандян был сторонником современного языка, понятного народу. Не идеологические противоречия заставляли его заниматься этим вопросом; он видел в языке сочетание живых элементов, способных придать ему широту и гибкость, возможность приспособиться к разным условиям и держать в активном состоянии все словесное богатство:

«Соотечественники и переводчики, участвующие в нашем движении, в какой бы точке земного шара они ни находились, должны писать на народном языке, сохраняя цельность его характера и не стремясь отразить какую-нибудь одну черту; напротив, мы должны совершенствовать наш народный язык, обогащать его новыми элементами, новыми интересами, отвечающими требованиям современного европейца».

Основоположником новой армянской литературы и нового литературного языка стал Хачатур Абовян — поэт, прозаик, просветитель-демократ. Как все, кто вносит в жизнь нечто новое, Абовян разделил горькую участь апостолов. Будучи учителем в неприметном тогда городе Эривани, он однажды исчез, и никто так и не знает, что с ним случилось