Путешествие по арабским странам - [32]

— 80180… а дальше я не скажу, пока вы не сознаетесь, для чего он вам нужен.

— Я собираюсь пофлиртовать с ним, — солгала она.

— Это веская причина, — Петер назвал последнюю цифру. — А что мы теперь будем делать?

— Танцевать, — ответила она.

Он взял ее за талию. Она танцевала легко и просто. Места было мало, и всякий раз, когда им приходилось уступать дорогу другой паре, их тела соприкасались, но они делали вид, что не замечают этого, и немедленно восстанавливали дистанцию.

— Вам не кажется странным, что вы и я сидим здесь вместе? — спросила она, когда они возвратились к своему столику.

— Быть может, странно, — сказал он задумчиво, шутливым тоном, — быть может, весело, быть может, интересно, быть может, поучительно, быть может, больше, быть может, меньше. Этого я еще точно не знаю. Пути Судьбы неисповедимы.

«Из-за такого количества «быть может» вы так ни на что и не решитесь, — съязвила она.

— Быть может, — упорно повторил он.

— Что бы сказали у вас дома, — продолжала она и том же тоне, — если бы узнали, что вы — гражданин коммунистического государства — танцуете с капиталисткой?

— Вы значит, все-таки миллионерша? — спросил Питер.

— Почему?

— Потому что назвали себя капиталисткой.

— По своей идеологии, скажем. Я ведь все же приехала из буржуазной страны.

— Вы, значит, капиталистка с идеологией, но без капитала.

Хватит острить, отвечайте! Что бы сказали у вас дома?

— Во всяком случае, поинтересовались бы, а есть ли у нее хотя бы эротический капитал?

— Во всяком случае! Я, впрочем, во время танца подумала нечто подобное.

— И поэтому заговорили о капитализме и коммунизме?

— Не могла же я заговорить об эротике.

— Почему, собственно?

— Большинство американцев не признают чувства. Только money[29] и sex[30].

— В это я не верю.

— У вас есть опыт в этой области?

— Слишком мало. А у вас?

— Я была замужем.

— Уже?

— Темпы у нас иногда сногсшибательные. Но вы так и не ответили на мой вопрос серьезно.

— Серьезно?

— Именно.

— Мне бы больше хотелось еще раз потанцевать с вами.

Обняв ее, он сказал:

— Лучше танцевать, чем драться. А серьезно я отвечу так; мы везде ищем контактов и не боимся их, как вы.

Они пошли танцевать.

— Как можно более тесных контактов, кажется, — заметила она.

— Если того требуют обстоятельства, — отпарировал он. — Даже на маленьком пространстве можно ладить друг с другом.

Они спустились по каменной лестнице к выходу в парк, дорожки которого скудно освещались цветными фонариками. За этим полумраком лежала тьма, полная, казалось, тайн. Рядом, чуть не задев их головы, промчалась летучая мышь. Кошка прошмыгнула в кусты. У стены гостиницы был привязан ослик, он стоял неподвижно, будто спал. Мимо, словно привидение, бесшумно проскользнул человек в белой галабии. Они вышли на свет.

— Знаете, где я еще ни разу не была? — спросила Ивонна. — В Сахара-сити.

— Я тоже.

— Если завернуть туда, мы потеряем каких-нибудь четверть часа.

Таксист взялся найти ночью дорогу в пустыню, но увидели они не много. Несколько раз они проезжали словно через ущелья.

— Стены гробниц, — пояснил водитель.

Затем далеко впереди в пустыне показались огни и они поняли, что, описав большую дугу, движутся по направлению к ним. Петер и Ивонна попросили остановить машину и вышли.

В пустыне было тихо и очень темно, серп луны исчез, над мраком в вышине мигали и сверкали звезды; одни искрились, другие излучали ровное белое сияние. В свете фар виднелись неясные очертания дороги. Они попросили выключить фары.

Ни звука — тишина как в могиле. Ни огонька — сплошная тьма, полная неясных предчувствий. Кругом ни души — глубокий покой на грани между жизнью и смертью.

Сахара-сити состоял из нескольких охотничьих шатров свергнутого короля, которые ловкий делец превратил в бары. Пестрые фонарики висели здесь на искусственной пальме, венки были сплетены из бумажных цветов. В этот вечер шло представление, устроенное с благотворительной целью, и в главной, самой большой палатке яблоку негде было упасть.

— Подождите, пожалуйста, пока кончится танец. Тогда я провожу вас на место, — сказал метрдотель Петеру и Ивонне, остановившимся у входа.

На сцене, расположенной у противоположной узкой стенки палатки, египетская танцовщица исполняла танец живота. Верхнюю часть ее тела прикрывал только узкий бюстгальтер. Сквозь широкую черную тюлевую юбку до пят проглядывали голубые плавки, настолько крохотные, что даже пупок оставался открытым. При виде ее мясистого тела Петеру вспомнилось замечание портного-португальца:

«Египтянам нравятся полные женщины с широкими бедрами».

Но и в этой области, очевидно, произошли изменения. Чтобы убедиться в этом, достаточно было посмотреть на стройных грациозных египтянок, сидевших в зале рядом со своими мужьями. В тех слоях общества, которые были здесь представлены, женщины не закрывали лица и головы, не носили покрывал и платков. Мужчины все были в костюмах, Петер не обнаружил пи одного в галабии.

Он и раньше слышал о танце живота. Ему рассказывали, будто этот танец действует возбуждающе, будто он груб и даже непристоен. Ничего подобного он не заметил. Смуглое тело танцовщицы двигалось с размеренной ритмичностью, его гибкость вызывала у зрителей спокойное восхищение. Время от времени танцовщица делала несколько шажков по сцене, но в основном ее несколько откинутое назад тело, напоминавшее широко открытый серп луны, почти не двигалось, а лицо сохраняло отсутствующее выражение, точно она спала.