Путешествие на тот свет, или Повесть о великом хаджже - [6]

― Бедняга! Ты не можешь представить себе вечность? ― произнес он тоном учителя, утомленного долгим рабочим днем и оставшимся провести дополнительные занятия с отстающим учеником. ―Хорошо, скажи, какой отрезок истории, сколько веков ты можешь себе представить?

― Сколько веков? Пять-шесть тысяч лет, скажем.

― Молодец. Это еще ничего, ― сказал Искандар. ― Отложи в сторону эти пять-шесть тысяч лет и представь себе какой-нибудь хауз.[18] Нет не хауз, представь себе стадион на сто тысяч мест…

―При чем здесь стадион?!

― Говорят, представь, значит, представь!

― Ладно, представил.

― А теперь представь, что этот стадион до краев заполнен просом. Представил? Теперь вообрази, что раз в сто тысяч лет на стадион приползает один муравей и из этого огромного хирмана[19] уносит одно-единственное зернышко. Вообразил?

― Да.

― Вот и подсчитай. Срок, за который муравей перетащит все просо, по сравнению с вечностью все равно, что одна песчинка по сравнению со всей пустыней Кара-Кум или капля воды по сравнению с Тихим океаном. Дошло?

― Да, ― у меня перехватило в горле. Я чувствовал, что все эти дипломы, аттестаты и свидетельства, которые хранятся у меня дома, будто добыты мной не честным трудом, а как-то иначе, не подобающим порядочному человеку путем… Как жаль, что нет сейчас со мной Искандара! С ним мне не было бы так тоскливо.

― Исрафил!

― Что?

― Неужели ты еще не выспался?

Он что-то промычал в ответ.

― Ну, и соня же ты! О чем мы с тобой договаривались?!

― А? О том, что будем друзьями.

― Тогда поговори со мной.

― Сейчас, ― сказал он, повернулся ко мне, закрыл глаза и захрапел.

Я выпил прихваченный из буфета коньяк в надежде на то, что это поможет мне уснуть, иначе бы я не решился на такую вольность на виду у ученых мужей ислама. И без того они посматривали косо на мое курение, на мою шевелюру, на фотоаппарат. Черт бы побрал эту бессонницу! Если бы я не сдал чемоданы в багаж, принял бы снотворное. Хартум не тетин город, чтобы по прибытии туда я мог бы свернуться калачиком и выспаться.

― Исрафил!

― А?

― Взгляни на пустыню.

― Ну и что?

― А то, что собеседник стал теперь такой же редкостью, как перо жар-птицы. Поговори со мной, прошу тебя! Ты читал когда-нибудь Хайяма?

Послушай:

Во сне сказал мне пир:[20] «Покинь свою кровать,

Ведь розу радости нельзя во сне сорвать.

Ты лежебок, все спишь, а сон подобен смерти.

Встань! Ведь потом века тебе придется спать!»

Как мог я перевел рубай на русский язык. Исрафил сказал:

― Стало быть, и во сне можно услышать мудрые вещи. Спи, дорогой.

Я думаю о болезни, а тот кто лечит меня, думает о красоте моих глаз, говорила как-то одна больная женщина…

Жилище на Ниле

В Хартумском аэропорту нас встретил посол СССР в республике Судан и сотрудники нашего посольства. Это было, по сути дела, свидетельством того официального уважения, которое наше правительство проявляет к религиозным убеждениям.

― Оказывается, мы тоже не баран чихнул, ― по привычке, беря меня под руку, на ходу проговорил Исрафил.

― После паломничества твоя цена поднимется еще выше и тебя будет встречать сам раис,[21] ― шутливо ответил я.

Исрафил вздохнул.

Хартумский аэропорт меньше каирского, не столь великолепен, однако так же нов и красив. На балконы и на террасу, протянувшуюся вдоль крыши аэровокзала, высыпало много суданцев. Они с интересом рассматривали нас. Мы вошли в зал. Работники посольства, забрав наши паспорта, авиабилеты и медицинские свидетельства, куда-то ушли, чтобы проделать необходимые формальности.

Посол и Кори-ака уселись в креслах в глубине зала. Мы устроились вокруг. Принесли чайник. Один из буфетчиков принялся разливать по пиалам чай и класть сахар, а другой с кувшином в руках ходил за ним следом и доливал в пиалы молоко.

― Это местная традиция ― первым долгом угощать гостя чаем, ― объяснил посол.

Похожа на нашу, таджикскую, подумал я. Зря только забелил мой чай молоком. Хоть и плешивый, а разборчивый, говорит пословица. Я не могу пить молоко когда и как попало.

― Вас поселят в крупнейшей гостинице в городе, в «Гранд-отеле», ― сказал посол.

Мы заговорили о продолжении нашего путешествия в Саудовскую Аравию. Советские самолеты из Хартума возвращаются в Москву. В Саудовскую Аравию вас доставят либо суданские, либо аравийские самолеты. Как бы то ни было, накануне Курбан-байрама мы должны быть в Мекке, иначе нарушится условие хаджжа и все наши труды пойдут насмарку. Правда, до начала праздника оставалось еще пять дней, но было бы хорошо попасть в Мекку на день-два раньше, чтобы устроиться. Хотя Мекка и считается священной у мусульман и зовется Умм-уль-кура, то есть матерью городов, все же это маленький городок, а перед праздником в нем собирается около миллиона паломников, торговцев, купцов. Найти там крышу над головой, задача не из легких.

Из самого Судана в Хиджаз едет много людей. Только в хартумском аэропорту записано на очередь пять тысяч человек. Большинство из них забронировало места в самолетах еще год назад. Нам пообещали содействовать, чтобы мы своевременно достигли цели нашего путешествия.

Мы отправились в «Гранд-отель».

Да, действительно, солнце питает особую любовь к этому континенту. Даже, если смотреть на безоблачное небо или на выжженную солнцем землю через черные очки, начинается резь в глазах. Ветровые стекла машины раскалены, словно печь. Иногда кажется, что пахнет горелым.