Путешествие королевны - [4]

"Сомнение равно ереси, а ересь должна быть уничтожена," — вспомнила Хель древнюю храмовую формулу, и ледяная веревка скользнула вдоль спины и по рукам и ногам. Только теперь Хозяйка осознала, что уже долгое время стоит на коленях на холодном полу, стынью тянет из коридора, тело закоченело и не в состоянии разогнуться. Благо, отодвинулся панический страх. Но грозил вернуться.

— Не сомневаюсь, — Шедд отвел глаза. — Да и решать не мне.

Под всеми взглядами юноша выпрямился, румянец медленно сполз с припухшего лица, глаза сделались огромными и задумчивыми.

— Ты торопился, — подкусил сиплый, и весь гнев, смешанный со страхом, обрушился на него.

— Да! А вы твердили мне о терпении, заклиная именем Предка и именем отца. И я хорошо помню, чьи имена я ношу. Я, Имрир, барон Тинтажельский, двадцать девятый Консул Двуречья по праву рода и крови. И придет время, когда я произнесу эти имена не перед горсткой заговорщиков, а перед всем Двуречьем, отбив его у захватчиков собственным мечом!

Музыкант играет вальс, и он не видит ничего.

Он стоит, к стволу березовому прислонясь плечами,

И березовые ветки вместо пальцев у него,

А глаза его березовые строги и печальны.

Солнце догорело, и в потемневших стеклах отразилось мое лицо и вишневая капля на деке скрипки. Я ушел в музыку с головой. Я перестал слышать завывание ветра в трубе и перестал чувствовать отвыкшим подбородком лакированное дерево инструмента. Волна музыки уносила меня в неведомые земли: дальше Кены, дальше Лучесветных гор, дальше Западного и Южного моря.

Кшиш выструился из угла и с тихим мявом налег на дверь. Боевой охотничий кот был подарен мне послами из далекого северного города Туле. Он еще плохо обучен, но слышит куда лучше меня и никогда не задумывается.

Я со вздохом убрал скрипку в тусклый бархат. Идут гости. В дверь поскреблись. Кшиш отошел и гордо сел, свеся язык на рыжий подбородок. Появился мальчик-паж, из того же Туле, Халка, и (не дав ему и слова сказать) верховник ратушной стражи Каен. Был он лицом красен и ворот сагума распустил: не иначе, как только что прикладывался к хмельному ландейлскому пиву.

— Господин наместник! — выдохнул верховник, распространяя густой ячменный дух. Кшиш брезгливо фыркнул и отполз к моим ногам. — От ворот вестник. Какая-то бродяжка вас добивается. Твердит, что с важным посланием. По одежде вроде из бла-ародных, но пообтрепалась и пешая. Что делать, господин наместник?

У Халки язык от любопытства свесился не хуже чем у кшиша. Надо ему объяснить, как себя ведут. Мысли в голову лезут ну совсем глупые. Не ждал я посланника, тем более женщину. Или у кого-то в столице ум за разум заходит? Но Хель… Всё же они разбудили мое любопытство. Да и спать еще не хотелось.

— Ведите!

Стражник с сопением исчез за дверью. Халка остался, уже привычно дожидаясь приказов. Я положил ладонь на его пушистый затылок:

— Иди спать.

Всё равно ведь не пойдет, идолище любопытное. Ну, так и есть.

— А можно, я тут посижу?

Мальчишка забрался с ногами в кресло, свернулся в клубок, стараясь занимать как можно меньше места, чтобы, отвлекаясь от мыслей, я не заметил его и таки не прогнал. Когда-нибудь на его месте будет мой собственный сын, свернётся в кресле калачиком и станет дожидаться одобрительного или строгого взгляда. А еще я буду учить его всему, что умею сам, и мы никогда-никогда не будем расставаться.

Отчего-то, должно быть, сквозняка, меня начало трясти. Я бесцельно мерил покой от стола с зажженной свечкой до окна, от окна до походной кровати, от нее к креслу, от кресла к очагу, а от него снова к столу, где от свечки уже рябило в глазах. И снова по этому безумному треугольнику, отчаянно прислушиваясь, не раздадутся ли шаги в коридоре. В который раз оказавшись у окна, я сковырнул и стал грызть горьковатую наледь, стоя спиной, чтобы глупый мальчишка, сохрани Милосердная, не последовал когда-нибудь моему примеру.

Кшиш с мявом кинулся к двери.

Через минуту в нее деликатно постучали, насколько могут быть деликатны стражники, и сразу вломились Каен и еще двое с гербом Ландейла, внося запахи кожи и мороза, между ними шла женщина. Дыхание комом сбилось у меня в горле, а потом прянуло к животу.

— Метель подходит, господин наместник, — сказал Каен. — Подложить дровишек?

Я жестом отправил их. Если бы они задержались на мгновение, я бы заорал и топнул ногой. У двери Каен поклонился:

— Спокойной ночи, господин наместник.

Стражники осклабились. Дверь мягко стукнула.

— Хель! — сказал я.

Я смотрел в ее родное усталое лицо и держал в руках ее застывшие руки. Долго. Ее кровящие с мороза губы улыбались. Тихое сопение из кресла заставило меня очнутся. Я совсем забыл про Халку! Хорошо, хоть не бросился Хель целовать. Жена поймала мое смущение и рассмеялась. А, чего мне терять!

… дорога оставила следы на ее лице и одежде. Я с удивлением разглядывал грубо оборванное зарукавье с дырой от запоны. Жена проследила за моим взглядом, потом посмотрела на голубой камешек, скрепляющий второй рукав:

— А! Заплатила стражникам. Денег не хватило.

Тут я наконец опомнился, снял с нее плащ, усадил у очага и подбросил дров. Руки у Хели замерзли, кожа потрескалась, с ногами было не лучше. Пока я возился с ней, отправив Халку за гусиным жиром, она устало жмурилась на огонь.