Путешествие королевны - [3]

— Ступай, хозяин, — сказал один из монахов. — Мы сами о себе позаботимся.

И несколько монет в качестве подтверждения перекочевали в широкий рукав корчмаря. Мелко кланяясь, тот повернулся к лестнице, и Хель скорчилась в ожидании неминуемого разоблачения, но он двинулся в другую сторону и, зевнув, скрылся за звучно хлопнувшей дверью.

Компания продолжала есть, разбудив в Хели зверский аппетит (тут она придерживалась мнения давнего друга Саента: "Если не спать, то есть!"), а сама словно не чувствуя вкуса еды.

Любопытство почти подавило в Хозяйке страх, незаметно для себя она прижалась лбом к прохладному дереву, пытаясь разглядеть и запомнить, а также оценить, насколько можно, каждого из незнакомцев. Купец напоминал Базена (сердце тускло сжалось от запоздалой вины) и судя по шитью на одежде, принадлежал Цеху ювелиров, с плоским лицом и длинными усами жителя Среднего Закенья, и на этом лице выделялись, узкие, злые, как у ястреба, глаза. Хель никогда не видела его раньше. Особа, оседлавшая купца, была пышной девицей весьма определенных занятий, в меру глупой по виду, чтобы не сказать больше, и ни к каким выводам относительно нее Хель не пришла. Наемники, как заметила Хель сразу же, были без гербов, но выглядели достаточно состоятельно, чтобы новой службы не искать, о чём говорила и лежащая на столе между ними кучка серебра. А впрочем, они могли быть и на службе у купца, и тогда гербов им не полагалось. А шрамы на лицах и тяжелые мечи указывали на их профессию вполне ясно. Монахи сидели спиной к свету, в надвинутых капюшонах, так что Хозяйке видны были только хищные бритые подбородки и очень белые руки, берущие еду. От них исходила наибольшая угроза. В какой-то момент Хозяйке почудилось даже, что они догадываются о ее присутствии, но хватило ума не шевельнуться. Время точно застыло, точась по капле, и ничего могло не произойти до утра. Но тут один из монахов сдернул капюшон, открыв узкое мальчишечье лицо в обрамлении темных волос. Хель впилась в него взглядом: припухлые щёки, раскосые глаза, полный и капризный слегка искривленный рот… память не помнила его и в то же время подсказывала, что знает, и предостерегала… Холодная волна пронизала тело Хели. Щенку было лет восемнадцать, они никогда раньше не встречались. Золотисто-красный отблеск тронул нежную щёку, когда он потянулся с грациозным изяществом выходящего из ножен клинка:

— Отправь свою б…, Шедд. Я хочу спросить кое-что.

Купец одарил юношу снисходительным взглядом и стряхнул девицу с колена:

— Поди спать, милая. Я после приду.

Лицо девицы сморщилось, но она, наученная горьким опытом, промолчала. И ушла, зевая, едва не наступив на Хель и вовсе ее не заметив.

— Может, отложим любопытство на другое время? — спросил один из монахов.

— Мы достаточно откладывали. Мне надоело ходить с завязанными глазами.

— Сражения выигрывает осторожность.

Юноша вспыхнул.

— Десять лет вы твердите мне об осторожности. И не делаете ничего, чтобы приблизиться к цели!

В этот миг он сделался глубоко приятен Хели, какова бы ни была эта цель. Он рвался в бой и требовал прямого ответа вопреки малодушной трусости, как она сама когда-то. Терпение, лицемерие и расчет — непременные спутники власти и взрослости, и иногда она ненавидела себя за них. Сочувствие и понимание явились непрошеными, но Хозяйка не мучилась виной, а с глубоким вниманием продолжала следить за разыгрывающейся перед ней сценой — перед единственным непрошеным зрителем. Она бы не ушла теперь, чем бы это ни грозило.

— Ты зря обвиняешь нас в бездействии. Всё это время мы собираем силы и ищем пути.

— Мы перепробовали все обычные средства, — вмешался другой монах. У него был особенный, сипящий голос — точно под капюшоном скрывалась змея.

— Но всё нужно делать в свое время и в своем месте. Ее не взяли стрела и яд, не помогло предательство…

— Так может, она неуязвима?!

Сиплый рассмеялся:

— Юноша, ты непоправимо горяч.

— Это пройдет с годами… Если уцелеешь.

В словах служителя Предка прозвучала столь откровенная насмешка, что юноша схватился за клинок.

— Вспомни, чье имя ты носишь, и успокойся! — повелел монах.

Юноша неохотно отпустил рукоять.

— Я помню, чье имя я ношу, но и вы вспомните имя Имрира, сына…

— Тише, — сказал ювелир. — Я не хочу неприятностей. Что ты хочешь знать?

— Почему мы свернули к Ландейлу?

— У мастера Шедда там дела, — объяснил сиплый. — Большая цель — большие деньги. Ведь господин не хочет ходить пешком и есть гнилую брюкву?

— Не хочу.

Служители Предка коротко посмеялись. Всё это время Хель пыталась узнать их по жестам и голосам. Даже если не видно лиц, сущность человека настолько впечатана в жесты и голос, что ее невозможно подделать, особенно теперь, когда они не опасались, что их кто-либо видит. Но узнавание не приходило.

— А потом мы отправимся за Кену. Думаю, настало время призвать тех, что служили вашему отцу. И тогда даже силы Сумрака не спасут ее от возмездия.

Мастер Шедд нахмурился:

— Я не хотел бы навлечь на землю древнее проклятие.

— Предок защищал нас до сих пор и охранит впредь. Надеюсь, вы не сомневаетесь? — сказал серв опасным голосом.