Путь - [77]

Кроме того, к его услугам были и молоденькие служанки, всегда готовые выполнить любую волю своего господина, хотя последнее Эйтор считал ниже своего достоинства. Но еще ни разу он не задумывался в серьез о том, чтобы связать себя с кем-то большим, нежели плотские утехи.

И вот на том балу, где собрался, пожалуй, весь цвет рыцарства Альфиона, а также кое-кто из сопредельных держав, король, намеревавшийся уделить внимание каждому гостю, увидел в толпе одного из победителей турнира, молодого рыцаря с юга, добившегося успеха в пешей схватке на мечах. Воин стоял рядом со своим престарелым отцом, явившимся в Фальхейна, дабы увидеть собственными глазами успех сына.

  - Долмус, - Эйтор поклонился седовласому старцу, угрюмо взиравшему на пышное собрание знати из-под кустистых бровей. - Рад видеть вас здесь. Ваш сын сегодня был на высоте. Он делает честь Альфиону своим мастерством и отвагой.

  - Благодарю, Ваше величество. Мой сын жаждет служить корою и королевству, - тряся бородой, воскликнул старый рыцарь, в былые годы тоже блиставший, причем не только на ристалище, но и на полях сражений. - Позвольте представить вам мою дочь, Ирейну.

Только в этот миг король заметил рядом с мужчинами хрупкую девчушку в скромном платьице, на фоне пышных нарядов иных дочерей лордов казавшимся сущим рубищем. Что ж, род Долмусов всегда славился доблестью, но не богатством.

  - Она впервые попала на королевский бал сегодня, как и вообще оказалась в столице, - сообщил старик, подталкивая вперед норовившую спрятаться за его согбенной спиной девицу.

Девушка, потупив взор и густо покраснев, склонилась перед государем, а затем робко взглянула на него из-под опущенных ресниц. И в этот миг Эйтор, прежде забывавший о женщинах в тот же миг, когда они покидали его ложе, понял, что тонет в этих озерах расплавленного антрацита, источающих неведомую силу.

Он подарил юной гостье один танец, как и всем дамам, что явились в Фальхейн, дабы понаблюдать за состязаниями воинов. Но весь вечер он видел только это узкое лицо, впалые щеки, покрытые нежным румянцем смущенной невинности и глаза, огромные лучистые глаза, два провала в неведомую бездну. Она являлась к нему во снах каждую ночь, и, на восьмой день этого мучения, Эйтор приказал своим гвардейцам отправляться в замок Долмусов, ибо понял, что больше не выдержит.

  - Кто она, - возмутился Маркус, узнав о том, что его воспитанник, который казался старому лорду ветреным мальчишкой, выбрал себе спутницу жизни, выбрал королеву Альфиона. - Разве может она похвастаться благородной кровью? Всего пять поколений этой семьи носят дворянский титул!

Бывает так, что стоит лишь мельком, на один неуловимый миг увидеть чье-то лицо, чтобы оно навсегда врезалось в память, отпечатавшись в сердце. Наверное, нечто подобное случается с каждым человеком, и каждый верит, что все, это судьба, что он - или она, разумеется, - предназначена ему теми высшими силами, что вершат нашу судьбу.

Чаще всего это оказывается обманом, и любимое лицо, то, которое сначала так часто является в наших грезах, стирается в памяти. Но Эйтор, вовсе не восторженный мальчишка, впервые познавший любовь, знал, что с ним такое не могло произойти никогда. Он не сомневался, что поступает верно, и боялся в тот миг одного - услышать отказ старого лорда, понимавшего верность королевству по-своему, и иначе, чем многие дворяне, смотревшего на честь рода.

  - И все пять поколений смогли доказать свою преданность Альфиону, - возразил король, в тот раз, пожалуй, впервые на полном серьезе споривший со своим умудренным годами наставником. - И мне плевать, является ли ее семья родней прежним королям. Она будет моей, навсегда.

Свадьбу сыграли всего через месяц, пригласив на нее всю знать королевства. И отныне на приемах по правую руку государя, возле его сердца, восседала на троне эта хрупкая девчушка, едва вышедшая из нежного возраста.

Король Эйтор увлеченно жевал окорок, прихлебывая из кубка. Воспоминания, вдруг нахлынувшие на него, всколыхнули что-то в душе, и король, отложив пищу, откинулся на высокую спинку стула, принявшись наблюдать, как Ийрена аккуратно отрезает изящным серебряным ножичком кусочки мяса и, цепляя их двузубой вилкой, отправляет в рот. Он любил ее, а в том, кого мы любим, прекрасно все, каждая мелочь, каждый пустяк, о котором прежде трудно было и задуматься, как о чем-то значимом. И сейчас король, забыв о том, что стол полон аппетитнейших яств, просто наслаждался своей королевой.

Ирейна вдруг поперхнулась, почувствовав пристальный взгляд своего супруга, и посмотрела на него, ничего не сказав, но лишь пошире распахнув свои огромные глаза. Щеки ее вновь залил румянец.

  - Иди ко мне, моя королева, - произнес Эйтор, и девушка, медленно, точно во сне, встав из-за стола, скользнула к нему, чтобы мгновение спустя оказаться в нежных, но крепких объятиях.

Чресла короля, в этот миг бывшего не правителем державы, а просто мужчиной, видевшим рядом с собой любимую женщину, охватил огонь, и Эйтор впился в губы королевы, осыпав затем поцелуями ее точеную шею и грудь, видневшуюся в глубоком вырезе. Он почувствовал, как Ирейна на мгновение напряглась, едва ощутив прикосновение своего супруга, словно по телу е прошел разряд, а затем обмякла, покорившись страстным ласкам Эйтора.