Архангельская область, Россия 5 октября
Они старались двигаться бесшумно, и неплохо умели это делать, но полностью скрыть свое присутствие в неприветливом осеннем лесу было невозможно. Каждый шаг отзывался шелестом опавшей листвы, толстым ковром лежавшей под ногами, трещали сухие ветки, сорванные ветром, словно нарочно разбросавшим их на пути. Было слишком шумно для тех, кто привык быть не громче собственной тени, и в этом шуме совершенно тонули звуки, могущие обозначать приближение опасности. Лес вокруг лишь казался безжизненным и пустынным, но это было не так. Чем ближе к цели, тем больше становилась вероятность наткнуться на вражеский патруль или секрет. Возможно они, пять крепких, еще довольно молодых мужчин, уже были на прицеле у противника, умело замаскировавшего свои позиции, возможно, они шли прямиком в засаду, ничего не подозревая об этом.
Все пятеро до головной боли старались вслушиваться в звуки леса, чтобы как можно раньше обнаружить опасность. Об угрозе мог известить лязг металла, клацанье затворов, донесшиеся издалека голоса расслабившихся врагов – а мог и треск пулеметной очереди, мерзкий свист сыплющихся с неба мин или грохот разрывов. Их сюда не звали, но знали, что рано или поздно они появятся, и были к этому готовы.
Они могли бы сойти за туристов или грибников, выбравшихся на природу в компании друзей, чтобы отдохнуть от повседневной суеты, провести время в сугубо мужской компанией за типичными мужскими разговорами. Эти пятеро были во многом схожи между собой – не юные и еще не старые, крепкие, поджарые, в одинаковом камуфляже, который любили многие приверженцы активного отдыха. Но они не были туристами, ведь туристы редко ходят в лес с оружием – не карабинами и дробовиками, а настоящим армейским оружием, пригодным для охоты на одну дичь – человека.
Вооруженные до зубов, тащившие на себе немалый запас патронов, гранат, они были боевой группой, хорошо подготовленным отрядом, но ни один из них не имел – теперь больше не имел – отношения к какой-либо армии, хотя плечи каждого из пяти помнили тяжесть погон. Их называли повстанцами, экстремистами, террористами, а порой – просто бандитами. Сами они предпочитали иное название – партизаны.
Двигавшиеся след в след по притихшему лесу люди, за спиной которых остался не один десяток верст, устали. Ноги болели, одеревеневшие мышцы сводила судорога, грудь полыхала огнем, но никто не терял бдительности, зная – враг рядом, и он не ведает пощады.
Бывший гвардии старший сержант Олег Бурцев, уловив общий ритм, как будто бы впал в странное состояние транса, мерно переставлял ноги, по привычке перекатываясь с пятки на носок, стараясь чувствовать сквозь подошву любую неровность, бугорок или выступающий из земли корень. Он старался ступать тихо и аккуратно, как делал это прежде, в горах, где каждый камешек мог оказаться искусно замаскированной миной, а пожухшая прошлогодняя трава таила тонкие, точно паутина, нити "растяжек".
Сознание словно бы отключилось, все, что видел Олег несколько часов подряд – обтянутая камуфляжем широкая спина его товарища, омоновца по имени Матвей, флегматичного здоровяка, легко тащившего сейчас кроме обычных "пожитков" настоящего партизана связку из двух реактивных огнеметов "Шмель". Однако органы слуха, и то, что иные называли шестым чувством, продолжали исправно работать, информируя своего владельца обо всем, происходящем вокруг.
Идти было нелегко, и только чувство долга – не приказ, не присяга даже, а просто долг перед своей родиной, что бы ни считать ею – заставляло сержанта двигаться, забывая об усталости. Правое плечо оттягивал ручной пулемет РПК-74М – обычный "калашников", только складывающийся влево приклад немного другой формы, ствол длиннее автоматного на семнадцать с половиной сантиметров, а под стволом, у самого пламегасителя укреплены складные сошки для большей устойчивости. Емкость штатного магазина увеличена ровно в полтора раза, чтобы можно было стрелять длинными очередями, хотя и обычные "рожки" на тридцать патронов сгодятся. Этот кусок металла, пять килограммов смерти, за несколько минувших месяцев стал лучшим другом сержанта, сохраняя верность Воздушно-десантным войскам, и сейчас под камуфляжем носившего тельняшку.
Старший сержант, успел пострелять из мощного НСВ "Утес" калибра 12,7 миллиметра, из "Корда", его "младшего брата", и даже из "древнего" ДШКМ, огневая мощь которого неизменно вызывала уважение у того, кто стрелял, и ужас у того, по кому стреляли. Легкий "Калашников" казался игрушкой в сравнении с этими "монстрами", но был страшен в ближнем бою, не раз доказывая, что вовсе не калибр имеет значение. Олег верил в свое оружие, и знал, что оно не подведет, ведь перед очередным рейдом он всякий раз по винтику разбирал пулемет, чистил его, удаляя каждую пылинку, тщательно смазывал, чтобы механизм работал с точностью и безотказностью швейцарских часов.
Грудь Олега ощутимо сдавливала "разгрузка", не лучшая экипировка для долгих пеших марш-бросков, зато так под рукой было все необходимое – патроны, гранаты, перевязочный пакет, фляжка с водой, уже опустевшая на две трети. Плечи оттягивал десантный ранец РД-54, тоже набитый до отказа патронами и всем, что могло понадобиться группе диверсантов, фактически оказавшихся во вражеском тылу, пусть вокруг и была родная русская земля. Ноша не была легкой, тем более, не казалась она таковой сейчас, после многокилометрового перехода, но ни одним граммом не согласился бы пожертвовать гвардии старший сержант, ведь от этого груза зависело то, что было очень дорого Олегу – его жизнь.
