Путь Подкидышей. книга 1 - ГРОШ - [52]

– Ну-ну, ты не очень, – нахмурился Шмель. – Мы свои обязанности знаем и службу несем честно. Но в жизни бывает всякое. Лишние предосторожности никогда не повредят. К тому же, я ведь сказал – этому закону сотни лет. Всегда так делалось.

Амига задумчиво поболтала ложечкой в своем стакане с чаем.

– А вот интересно, Ло знает?..

– Конечно, знает, – кивнул Шмель. – А ты думала!.. Когда отбирают претенденток, им объясняют все как есть. Можно не соглашаться. Но камеристкам хорошо платят, гораздо лучше, чем горничным. Да и почет. Не кому-нибудь ведь, самой принцессе прислуживают.

– Жалко, что я совсем не похожа на Ее Высочество, – вздохнула Ева. – Я так и знала, что Ло взяли в камеристки совсем не за ум или способности. Ей просто повезло, что у нее такая же фигура... и рост как у пони.

– Эй, – сказал Шмель с некоторым возмущением, – ты смотри не заговаривайся! Что значит – как у пони? О принцессе говоришь!

– Не о принцессе, а о камеристке, – отрезала Ева. – Ты просто тупой, как всякий охранник, не можешь держать в голове две вещи разом. Никто и слова не сказал о Ее Высочестве!

– Как это так? – заспорил Шмель. – Ты сама только что сказала, что Ло ростом с пони! А Ло ростом с принцессу. Вот и получается, что принцесса ростом с пони!

Ева оглянулась в притворном ужасе.

– Тихо ты! Послушай себя со стороны, что ты говоришь! Ты слышала, Амига? Этот дуболом только что сказал, что Ее Высочество ростом с пони!..

Амига громко хихикнула.

– Да ну вас, – обиделся Шмель, забрал недопитую бутылку и покинул зал для прислуги через заднюю дверь, ведущую в замковый двор к расположенной там казарме. Охранники редко покидали территорию замка, этому закону тоже была, наверное, не одна сотня лет. На пути через двор он заметил Ло, спешащую к фигурной, увитой плющом калитке сада с корзиночкой птичьего корма и бутылкой воды. Маленькие ноги в высоких ботинках быстро мелькали из-под подола простой клетчатой юбки, рыжие волосы скрывал большой капюшон синего зимнего жакета.

– Хайя, Ло, – окликнул он. Хорошенькая камеристка ему нравилась. – Птичек кормить идешь?

– Хайя, Шмель, – откликнулась та, не оборачиваясь. – Извини, я очень тороплюсь.

Она достала ключ, отперла калитку и скрылась в саду. Шмель озадаченно постоял, пытаясь понять, что в ее голосе показалось ему странным, потом повернулся и медленно пошел по направлению к казармам. На полпути он вдруг снова остановился и сказал вслух:

– Матушки-сестрицы, а птички-то уже с месяц в замке живут, холодно же!..

Почти бегом вернувшись к калитке, охранник попытался заглянуть через низкую каменную стену в сад. Облетевшие кусты роз не слишком заслоняли обзор, и он увидел, что беседка пуста. А в дальнем конце сада, куда вела выложенная желтым плитняком тропинка, хлопнула еще одна калитка, ведущая из сада прямо в переулок.

Все ясно. Ее Высочество опять сбежала в город одна, безо всякой охраны. И лорд Анджело, как понимал охранник, будет очень, очень этим недоволен.

Моя смена кончилась, – подумал Шмель. – Принцессу никто, кажется, не видел. И я не видел. Я вообще видел только Ло, камеристку, которая пошла кормить птичек.

Успокоив свою совесть таким незамысловатым способом, охранник отошел от калитки и отправился в казарму, на ходу допивая из бутылки остатки сидра.

Глава 25

Отпустив рикшу, Рыжая торопливо пошла к Ступице, миновала дряхлый мостик, когда-то, наверное, довольно красивый, каменный, а теперь замшелый и побитый непогодой, выщербленный кое-где, но все еще прочный. Внизу темнела наполовину покрытая льдом грязная мелководная Ступица, искусственный приток Нерети, заваленная мусором по самые берега. Недалеко от моста на середине речушки возвышалась фигура животного под названием олень, искусно составленная из ржавых обломков – работа кого-то из отверженных. Древнее вымершее животное стояло по грудь в черной воде, закинув назад голову, украшенную ветвистыми рогами. Неизвестный мастер, скорее всего, руководствовался картинками из Хроник Альквисты. Олень выглядел почти живым. Отверженные умеют делать такие вещи.

Нет, я, конечно, не стану плакать, – потерянно думала Рыжая, спеша по переулкам к Кукушкиному тупику и не замечая, что как раз плачет, и уже довольно давно, от самой Ступицы. – Там Анхеле, наверное, вся от слез промокла... Про Кальвина и подумать страшно. Они с Гоббсом были как братья. Кальвин может натворить каких-нибудь дел, особенно, если выпьет. Так что плакать нельзя, надо держаться, и быть твердой, и... твердой, и...

Рыжая громко всхлипнула и, наконец, заметила слезы, градом текущие по замерзшим щекам. Она остановилась, достала платок и стала с ожесточением тереть лицо. С той стороны Кукушкина тупика за ней наблюдал дед Базиль, высохший от пьянства ничейный дедок, живущий недалеко от их хибарки в какой-то совсем развалившейся хижине в обществе двух грязных тощих псов, в лунные ночи воющих так, что было слышно по всей Малиновке.

– Плакай, плакай, кукла рыжая, – хрипло сказал он и погрозил Рыжей коричневым узловатым пальцем. – Кукушкины слезки. Сама-то нарядная, сытая...

Алтын сгорбилась и почти побежала от старика, пытаясь проглотить колючий ком, застрявший в горле.