Путь к вершинам, или Джулиус - [68]
В такие минуты Джулиус жалел, что у него нет друзей. Ни одного близкого человека, который согревал бы его душу и будоражил кровь. Да, оставалась Рейчел, но для него она стала все равно что стул или стол, она была «своей» и все время рядом – как предмет мебели.
Увы, друзей у него не было. Новые ощущения стали редкостью. Его больше не трогали ни острословие, ни красота. Раньше его хоть как-то развлекали квартира в Челси, Нина Чесбро, Лотти Дин и другие. Лотти тогда была красавицей. Ему была абонирована ложа на все восемь месяцев, пока в театре шла пьеса с ее участием. Лотти, бывало, злилась на него до остервенения, посылала за ним, готовая осыпать его обвинениями, но вместо этого ехала с ним на ужин. Нина, ревнивая, склочная потаскуха, как и большинство женщин в этой стране, писала Лотти анонимные письма, а Лотти, в свою очередь, ревновала, потому что от нее он переметнулся к Мэри Энсли – жене Билла Энсли, игрока в поло.
Сцены ревности, бурные отношения, которые могли длиться день или год, но всегда заканчивались… Он дарил этим женщинам подарки, осыпал их драгоценностями, а после с омерзением узнавал, что мужья жили за их счет. Такой муж не задумываясь принимался его шантажировать, требовал финансовой сатисфакции, потому что, видите ли, третий ребенок жены – не от него.
Джулиус подустал от всего этого. Каждый раз одно и то же. В глубине души он считал, что женщинами теперь руководит не любовь, а, как и им самим, расчет. Их вздохи притворны, стоны наигранны. Бриллиантовый браслет им дороже человека.
Последней – уже больше двух лет назад – была Нитти Локала. Она быстро ему наскучила, а кроме того, все время лгала.
Увы, друзей у него не было. Званые ужины, рауты и развлечения были интересны только из-за светских красавиц. Они словно участвовали в непрекращающемся спектакле или смотре – сверкающая вереница тех, из кого можно выбирать.
Раньше ему льстило иметь в качестве спутницы жизни Рейчел, которая своим очарованием и красотой затмевала его любовниц, – рядом с ней они всегда чувствовали себя незначительными. Теперь же, в отсутствие соперниц, Рейчел стала для него просто женой, его собственностью. Она пополнела, прибавила несколько фунтов за последний год. Рейчел любила бридж. У нее было много подруг, и она жила своей жизнью. Собственно, ему никогда и не было с ней интересно.
Дочь скоро должна вернуться домой из Италии. На этой неделе или даже сегодня – он не помнил. Ей почти пятнадцать. Угловатая и неуклюжая, наверное. Он не видел ее целую вечность.
Увы, друзей у него не было. Он миллионер, у него кафе по всей Англии, работать больше не нужно. Пожалуй, можно было бы просто развлекаться круглый год. Путешествовать. Но ему не хотелось путешествовать. Увидеть других людей, города и страны? Да все они похожи. Слушать, как туземцы в Новой Гвинее бьют в барабаны? Он уже видел танцовщиц в Касбе. Если поехать в Италию, придется глазеть на картины или плавать по каналам в гондоле – да у него в Грэнби-холле картин на сотни тысяч, а в Мейденхеде – лодка с мотором.
Зимой они с Рейчел съездили на несколько недель в Монте-Карло, и там ему было скучно. Голубое небо, та же болтовня, склоки, подобострастные улыбки. Нет, все эти путешествия не стоят того, чтобы ради них расставаться с привычными вещами, менять уклад жизни. Да и что за радость путешествовать одному… Можно бы заняться лошадьми. Посоветоваться со знающими людьми, купить годовалых жеребят, завести конюшню. Нужен человек, который разделял бы его увлечение, в чем бы оно ни состояло. Вот работой можно заниматься в одиночку. Итак, ему пятьдесят, и у него есть все, о чем он когда-либо мечтал. Но наверняка же осталось еще что-то, чего он не испробовал?
Ему пятьдесят, а он скучающий, нелюдимый брюзга. Он отправился в дом на Гросвенор-сквер, чтобы поужинать и лечь спать в одиночестве. Рейчел была в Грэнби. Можно было бы поехать туда, да задержала встреча. Он уже знает, каким будет вечер: ровно в восемь подадут изысканный ужин, он переоденется, будто ждет гостей, Мун – постаревший и глухой – встанет за его стулом. Тишина, тиканье часов, прогорающие в камине угли… Он будет сидеть один с бокалом бренди и сигарой и размышлять о том, есть ли хоть что-то, ради чего стоит жить.
Ему стала ненавистной сама мысль о таком вечере, и в этом таилась угроза, вызов, это означало конец прежней жизни и начало новой. А она его страшила. Джулиус подошел к окну и посмотрел на небо. Белое облако проплыло над его головой и растаяло, словно колечко табачного дыма.
Внизу за рулем «роллс-ройса» виднелась фигурка в лиловой ливрее – Мэндер ждал его и читал вечернюю газету. Личный автомобиль внизу и белые облака в небе уже стали для Джулиуса чем-то символичным.
