Путь к социализму: пройденный и непройденный. От Октябрьской революции к тупику «перестройки» - [163]

Экономические дискуссии, начатые еще при Хрущеве, привели к выработке программы хозяйственной реформы, получившей прозвание «косыгинской», по имени тогдашнего Председателя Совета Министров СССР А. Н. Косыгина. В сентябре 1965 г. на Пленуме ЦК КПСС было принято постановление «Об улучшении управления промышленностью, совершенствовании планирования и усилении экономического стимулирования промышленного производства», в соответствии с которым в стране началась экономическая реформа.

Она ликвидировала территориальную систему управления и ее органы — совнархозы, восстанавливала отраслевые союзные и республиканские министерства. Произошло сокращение количества обязательных плановых показателей, которые получали предприятия (с 30 до 9), и главным из них стал показатель общего объема реализованной продукции. Предполагалось, что платежи предприятия в бюджет станут экономически более обоснованными, будучи поставлены в зависимость от размера имеющихся на предприятии производственных фондов путем превращения платы за фонды в основной вид платежа. Кроме того, предприятие получало возможность за счет отчислений от прибыли создавать хозрасчетные фонды: фонд материального поощрения, фонд социально-культурных мероприятий и жилищного строительства, фонд развития производства. Тем самым предполагалось, что увеличится заинтересованность предприятия в достижении высоких показателей прибыли. Намечался также переход в перспективе от централизованного снабжения предприятий материальными ресурсами к оптовой торговле средствами производства.

Восьмая пятилетка (1966-1970 годы) продемонстрировала весьма хорошие результаты — ее показатели считаются одними из лучших за всю историю советских пятилеток. Темпы роста валовой продукции составили в 1966-1970 гг. 7,4 % (в среднем в год), тогда как в предыдущем пятилетии они были равны 6,5 %, темпы роста национального дохода — соответственно 7,7 и 6,5 %[927]. Возросла ритмичность поставок продукции предприятиями, усилилась их ответственность за исполнение хозяйственных договоров, несколько улучшилось использование производственных фондов.

Однако дальнейшего развития этот позитивный импульс не получил, да и в ходе самой пятилетки обнаружился ряд негативных тенденций — и главным из них стало заметное торможение темпов научно-технического прогресса.

Кроме того, вскоре выяснилось расхождение замыслов реформы с ее воплощением. Объемные показатели реализации продукции создавали искаженные сигналы, подталкивающие предприятия к поиску путей раздувания этих объемных показателей. Плата за фонды не стала основным платежом в бюджет — им сделался взнос свободного (не распределенного) остатка прибыли. Так что предприятию оказывалось все равно, много или мало оно платит в бюджет за фонды — остаток прибыли все равно уходил в бюджет. Хозрасчетные фонды, создаваемые по централизованно утверждаемым нормативам, мало зависели от уровня прибыльности предприятия (лишь бы был получен некий минимальный объем прибыли, достаточный для формирования хозрасчетных фондов). Переход к оптовой торговле так и не состоялся. Эксперименты с самостоятельностью предприятий по части формирования уровня заработной платы так и остались экспериментами.

Таким образом, эта реформа отличалась половинчатостью, не доходя даже до тех уровней применения рыночных отношений, которые были характерны для Югославии с конца 50-х годов и Венгрии с 1968 года. Но главным ее пороком была принципиальная бесперспективность. Уже югославский особый путь показал, что соединение плановых и рыночных начал может давать серьезный экономический эффект. То же самое показал позднее и китайский опыт. Успехи Венгрии были далеко не столь впечатляющи. Однако, если нас заботит не только темп экономического роста, но и развитие социалистических производственных отношений, то одним только поиском баланса между плановыми и рыночными началами проблема не решается. Именно в Югославии пытались выйти за рамки дихотомии «план или рынок», предприняв определенные шаги по развитию принципов производственного самоуправления. Однако эти шаги оказались достаточно ограниченными и в любом, случае не выходили за рамки отдельных предприятий (по тогдашней югославской терминологии — организаций объединенного труда, ООТ).

Ни венгерские реформы, ни наша реформа 1965 года нисколько не касались участия работников в делах организации производства. Они дали лишь некоторый временный экономический эффект, но к прогрессу социалистических производственных отношений или к достижению целей, поставленных в третьей программе КПСС, никакого отношения не имели.

Гораздо более далеко идущие китайские реформы помогли КНР добиться впечатляющих экономических успехов. Но их вклад в построение «социализма с китайской спецификой» состоит лишь в том, что получила развитие материально-техническая база производства, что создает дополнительные предпосылки для формирования в перспективе социалистических производственных отношений — однако само по себе современное китайское экономическое развитие движением к социализму не является.