Путь-дорога - [13]
Максимка вытер ладонью лоб и скинул рукавицы.
Все инструменты уже отнесены на перегон, — значит, можно было немного передохнуть.
Грузовик стоял у самой насыпи. Из кузова далеко было видно железнодорожное полотно с рассыпавшимися на шпалах и в кювете рабочими.
Максимка присел на борт, свесил ноги. Сейчас вернётся шофёр, и они поедут обратно в инструментальную. Вдруг чей-то тонкий насмешливый голос позвал:
— Эй, малый, ты, что ли, Руднев?
Максимка обернулся: у грузовика стояла низенькая курносая девушка. На плечах у неё покачивались на коромысле два ведра.
— Ну, я.
— Мастер приказал: воду будешь на перегон таскать, мне одной не управиться. Слыхал?
— А в инструментальную кто поедет?
— Кладовщику вашему доложено: Руднева велели на перегоне оставить. Распоряжение начальства. Вёдра-то у тебя есть?
Девушка хитро посмотрела на Максимку и засеменила к лесу частыми, лёгкими шажками.
Вёдра-то, конечно, были! Ну что же, воду, так воду. Максимка спрыгнул на землю, прихватил вёдра и побежал к деревьям.
За ними зеленела густо поросшая травой поляна, в овражке пробирался между ёлками журчащий ручей. Здесь был вырыт квадратный, выложенный досками бочаг. Вода в нём блестела и светилась, как стекло.
Максимка сполоснул вёдра в ручье, зачерпнул воды из бочага и потащил к перегону. Оттуда всё громче неслись к лесу дружные голоса, звон лопат, удары молотков о рельсы…
На перегоне, всё равно как летом на покосе: рабочие стоят рядами, каждая бригада на своих звеньях.
Вон работает Граня, пришивает к шпалам новый рельс. Нагибается, вставляет в подкладку костыль, взмахивает молотком и звучно ударяет им по костылю.
Рядом с Граней Женя Чирков, из максимкиного вагона. Женя раньше был тоже подсобником, а вчера в первый раз вышел на перегон. Неловко и старательно навалившись на лом. Чирков приподнимает шпалу. Неподалёку от него работает Косыга. Он легко вскидывает тяжёлый молоток и с плеча, точно играя, забивает костыли…
— Эгей, сменщик, воду давай, торопись!
Это кричала девушка с коромыслом. Она уже успела вылить воду из вёдер в стоявший у насыпи бак и вприпрыжку бежала обратно к лесу. Максимка сердито крякнул. Ему бы туда, на пути, вместе с Граней, вместе с Женей Чирковым, с Косыгой, — неужели он не справится? А тут воду подноси! Разве он не знает, что на эту работу ставят самых малосильных, вроде этой курносой?!
Стиснув зубы. Максимка подхватил вёдра и понёс их к насыпи.
К вечеру из инструментальной неожиданно приехал Зотов. Вместе с Игнатием Ивановичем и замполитом Осокиным они разыскали майора Андреева, посовещались и решили: завтра предстоит большой подъём на пути: для разгрузки транспорта и людей надо заранее перевезти инструмент на новый участок и дать для охраны человека, а утром бригады получат всё необходимое прямо на месте.
Максимка в это время помогал бригадирам сносить к грузовику инструменты. Он ждал кладовщика у нагруженной машины.
— Вот, сынок, что получается, — сказал Зотов, подходя к нему. — Повезём мы с тобой инструменты вперёд, где завтра работать будут. Соображаешь? Там палатку уже разбили, в неё всё и сложим.
— А сами? — спросил Максимка.
— А сами всё в аккуратности сдадим, кому начальство сторожить поручит, и свободны будем. Сейчас человека подберут…
— Товарищ Зотов, на всю ночь сторожить? А если… если меня?
— Ишь ты… А заробеешь или заснёшь ещё?
— Я-то? Товарищ Зотов, да я в ночном сколько раз бывал! Меня сторожить и поставьте! Вы не сомневайтесь, я глаз не закрою, услежу!..
— Ну, ладно… — Зотов похлопал Максимку по плечу. — На воле, в лесу, оно, точно, хорошо. Завтра отоспишься, утром раздадим с тобой инструмент, ступай себе в вагой и спи. Сейчас порешим. Я бы и сам дежурить остался, да вот нога моя…
И Зотов, прихрамывая, пошёл обратно к насыпи, где возле майора Андреева и замполита Осокина собрались техники и мастера.
Минут через двадцать Максимка с Зотовым уже стояли в кузове. Когда машина тронулась вдоль насыпи в глубь леса и навстречу попались идущие к дрезине Граня и поодаль за ней Косыга. Максимка приложил руку ко рту и звонко крикнул:
— Косыга. Анатолий! Я нынче на поезд ночевать не приду, на перегоне меня дежурить оставили! Яшке Леушкину скажи, выходной я завтра буду, пусть ключ от нашего вагона соседям отдаст. Я утром приду!..
Сто очков
Тихо было в лесу.
Затухавший костёр треножным и неверным светом трогал столпившиеся деревья. Максим обошёл ещё раз палатку, присел на корточки. Длинной суковатой палкой помешал угли, от них брызнули искры, и сама палка вспыхнула на конце жёлтым пламенем.
Справа чернела насыпь. Ровно и настойчиво гудели телеграфные столбы.
Кто-то шёл от леса по тропке. Максим прислушался и окликнул нарочно грубым, особенно громко прозвучавшим в тишине голосом:
— Чего бродишь там, у путей?
— Я это, свой.
К костру подходил Косыга. На плечах у него был накинут пиджак, красный уголёк папиросы светился в темноте:
— Сторожишь?
— Сторожу.
Косыга сел у костра. Бросил из охапки приготовленного Максимкой сухостоя две ветки — они дружно затрещали.
