Пусть посмотрит в глаза граница - [35]
Иногда он поглядывал на грузно хрустящие по осыпям сапоги Прыгунова. Им тоже сейчас эта вершина давалась нелегко. Но давалась! И Витя прибавлял шаг.
Изредка Майоров оглядывался, и тогда Прыгунов кивал ему на ребят: «Видал? Идут!»
На минуту он остановился, сняв рацию, доложил:
- «Берёза»! «Берёза»! След взят. Продолжаем преследование в районе левого фланга!- Потом отрапортовал в трубку: - Есть продолжать преследование!
И это военное «есть продолжать!» выпрямило всех, сбило усталость и бросило мальчишек вперёд.
Наконец из-за ёлок выдвинулась скала, на которой когда-то стоял партизанский пулемёт и с которой потом дал сигнал Пастухов. Рыжела потрескавшаяся каменистая площадка… Тяжело дыша, поднявшись на неё, преследующие остановились.
Но Буран почему-то и не думал задерживаться. Он сделал несколько прыжков в сторону, принюхался и тут же через заросли винограда бросился вниз.
Продолговатое лицо Майорова от удивления стало ещё длинней.
А пёс всё тянул вперёд, и ребята и пограничники побежали за ним.
Но вот все скатились к зарослям камыша, мимо школы выбежали к старому дровяному сараю, и тут, распугав сидевших уже внизу Зининых солдат и сорвавшись с повода, Буран стал лаять и бросаться на рассохшуюся дверь.
Майоров тревожно посмотрел на прокладывавшего след Прыгунова: в чём дело? Артамонов распахнул её, и из сарая вывалилось страшное глупое чучело с драными сапогами вместо рук.
- Во нарушитель так нарушитель! - крикнул Ломоносов.
Зинкины автоматчики дали по чучелу очередь и стали тыкать в него деревянными автоматами.
А следом, неизвестно откуда, вырвался Удар и стал зло подпрыгивать и драть подол «вражеской» фуфайки!
…В то время, когда ребята стали спускаться с горы, к школе подъехала машина. Из неё, разминаясь, выбрались два человека. Один - седой крепко сбитый мужчина в потёртой кожанке. Другой - высокий молодой парень в замшевой куртке с кинокамерой в руках. Он что-то налаживал, всё время прикладывался к глазку кинокамеры.
А старший, потирая пальцами крепкие скулы, сосредоточенно молчал, что-то обдумывая.
Теперь он запросто подошёл к мальчишкам и с явным удовлетворением похвалил.
- Молодцы! Честное слово, молодцы! Да и собака работала как следует,-сказал мужчина с видом человека, понимающего в этих делах.-А это,-он показал на хмурящегося Митю,- настоящий пограничник. Как бежал!
И пограничники, и Митя, и пёс посмотрели на него: может быть, это и так, но вы-то откуда знаете?
- Молодцы! - повторил мужчина и, помедлив, спросил: - Ну, а кто тут из вас Ломоносов?
Алёша вскинул голову, а подошедший Иван Кузьмич, положив ему руку на плечо, сказал:
- Это он и есть!
- Ну здравствуй,-сказал мужчина.-Я так и подумал.- И, достав из кармана конверт, протянул его Алёше: - Твоё?
Алёша присмотрелся: конечно, а чьё ж, его и есть! И кивнул:
- Моё! Я посылал в редакцию!
- Ну что ж. Тогда нужно поговорить,-сказал серьёзно мужчина. - Потому что я и есть корреспондент краевой газеты Г. Халин, которому ты писал в редакцию.-Разрешите? - Он пригласил Алёшу и Ивана Кузьмича пройти в класс.
- А чего в класс? - удивился Алёша.-Можно и при всех.
Но корреспондент настоятельно улыбнулся, открыл дверь и пропустил в неё своего молодого коллегу, Ивана Кузьмича и Алёшу.
- Так ты утверждаешь,-присаживаясь на край парты, сказал он,-что в вашем санатории живёт человек, который принимал участие в бою на высоте четырёх?
- Так, конечно,-кивнул Алёша.-Только не четырёх, а восьми! Я же написал об этом!
- И откуда ты это знаешь? - Халин с ожиданием посмотрел ему в глаза.
- Он сам говорит. У него же все фамилии в тетради сто раз записаны! И первые четыре точь-в-точь с вашими совпадают!
- А что ж он сам не написал? - повернувшись к Алёше, спросил второй, рассматривавший кинокамеру, корреспондент.
- А из скромности. Помнит не всё, вот и боялся, что не поверят.
- Вот видишь,-повёл бровью второй,-и сам не помнит - было или не было…
- Было! - твёрдо сказал Алёша.
- Так почему же о нём ничего не было в донесении? - подпирая кулаком крупный подбородок, задумчиво спросил Халин.
- Война. Бывало всякое,-сказал Алёша, как сказал бы отец.- Вы его самого и спросите…
- Спросить можно. Это мы и сами знаем, - повёл плечом молодой.-Но случается, знаешь, всякое. Случалось, и к чужой славе люди пришвартовывались…
- Зачем вы так?! - сказал Алёша.-Он ведь за Родину дрался.
Старший согласно кивнул, но его товарищ усмехнулся:
- Не всем сразу славу раздавать. Воевали многие, да по-разному.
Алёшино упорство пришлось ему не по душе. Да и что так долго объясняться с мальчишкой!
- Ну вь;-то совсем не воевали! - сказал Алёша, почувствовав и в этой усмешке, и в самом тоне пренебрежение и враждебность.
Молчавший за своим столом Иван Кузьмич покачал головой:
- Ну, Алёша!
Кинокорреспондент хотел что-то с прощающим великодушием ответить, но Алёша, опережая его, резко возразил:
- Зачем вы так не верите? Там ведь люди насмерть дрались!
- Да нет, Алёша,-сказал по-доброму Халин и положил ему на плечо руку.-Ты правильно пойми. Верить обязательно нужно! Но и знать надо, почему одни есть, а других не нашли. Точность нужна. Ты же сам меня в неточности обвиняешь,-Он покачал конвертом.
