Но случались дела и неожиданные.
Как-то, проверяя тетради, привыкший за последние дни к шуму, Иван Кузьмич подумал: «Что-то сегодня рано наступила тишина».
Он поднял голову и вдруг на столе увидел непонятно откуда взявшийся конверт, на котором взрослой рукой было написано: «Ивану Кузьмичу Мышойкину».
Он достал вчетверо сложенный лист и прочитал, что комсомольская организация приглашает его прибыть на погранзаставу по срочному делу к шести часам вечера.
Иван Кузьмич удивился, перебрал в памяти всё, что могло послужить поводом к приглашению, и уже в 16.00, поглядывая на погранвышку, стал собираться. А подходя к заставе, удивился ещё больше. Всё было как положено: на вышке стоял часовой, у входа - дежурный… Но у ворот синел большой городской автобус, из которого шумно выпрыгивали нарядно одетые молодые люди, девушки в ярких платьях. Кто-то перебирал струны гитары, кто-то наигрывал на аккордеоне, кто-то напевал. Будто на территорию заставы ворвалась волна радостного молодого праздника. И пограничники были празднично веселы, шутили. Казалось, их фуражки и погоны зеленели сегодня ярче обычного.
Иван Кузьмич как-то радостно подрастерялся.
Давно он не слышал такого весёлого молодого гама, не видел столько молодых лиц.
Навстречу ему вышел Щербаков, подтянутый, с орденом Красной Звезды, обрадованно пожал руку и пригласил в столовую, которая превратилась в маленький говорливый зал.
Пограничники усаживались рядом с гостями, перешучивались. А от окна доносился знакомый голос:
- Ну, броня крепка!
Давний друг пограничников Иван Антоныч сидел в новом пиджаке, сверкающем орденами. Первым на алой ленте матово отсвечивал платиной орден Ленина.
Но вот голоса притихли.
Вместе с Майоровым в зал вошёл худощавый мужчина. Он кивнул сидящим, глянцевито блеснул на солнце его висок…
Ивану Кузьмичу стало беспокойно.
В это время на невысокий помост поднялся Щербаков и, улыбнувшись, сказал:
- Товарищи, дорогие шефы, мы благодарим вас за то, что приехали провести с нами дружеский вечер. Спасибо, что не забыли про наш маленький, но дорогой праздник - день рождения заставы. Она невелика - точка на карте Родины. Но были у нас свои горячие дела. Были и есть свои герои, свои легендарные тропы. И очень хорошо, что сейчас совсем молодые люди записывают эту историю. Пусть мужество тех, кто шёл по нашим тропам прежде, поможет укрепить свой шаг тем, кто пойдёт следом.
Слушали Щербакова хорошо, только в углу какой-то недавно вернувшийся из наряда солдатик всё поднимал устало падавшую голову…
«А что ж не пригласили сюда моих ребят?» - подумал с обидой Иван Кузьмич.
И вдруг в коридоре раздался звук пионерского горна, amp;apos; и в красном галстуке, вскинув трубу, появился исчезнувший было сержант Майоров, а за ним выбежал на круг, тряхнув золотой головой, Алёша Ломоносов, его Алёша, и стал читать:
Человек в дозоре!
Не сомкнуть ресницы…
Он мечтал о море -
Выпала граница…
От его чтения по залу пошёл бодрый шумок. А едва он закончил, вышел Митя в пограничной фуражке, гимнастёрке, повернувшись к залу плечом вперёд, произнёс:
- Сергей Пастухов. Стихи о границе.
И сразу пограничники подались вперёд, навстречу его голосу, подтянулись, посуровели. Это были слова о них. Про их тропки, их ветры. Это были их тысячу раз выхоженные на этих сопках мысли, только вдруг открытые их товарищем неожиданно горячо, смело. Это были их стихи!
И, вслушиваясь в эти слова, Иван Кузьмич то снова чувствовал, как горело его лицо, оттого что годы держал он взаперти строки, которые могли прибавить людям столько сил, то радовался, что сохранил для людей эту тетрадку и она привела его сюда, соединила со всеми и возвращала молодое желание не сдаваться, делать что-то доброе, жить.
Уже поприветствовал заставу Иван Антоныч, прокатились по сопкам пограничные песни, которые спели приехавшие студенты. Уже в коридоре, собираясь на сцену, весело позванивали бубенцами танцоры в искрившихся костюмах, но Щербаков сказал:
- А сейчас слово участнику тяжёлого боя с фашистами, который вели наши земляки на Украине в дни войны. Слово Николаю Акимовичу Котельникову.
Котельников поднялся с места, волнуясь, поздравил пограничников, сказал:
- Спасибо, что пригласили. Хорошо у вас. Смотрю и вижу: вы не подведёте. Мы вас тоже не подвели. Воевали наши товарищи хорошо. Себя не жалели.
В углу громко вздохнул Иван Антоныч.
- А про нас - что ж… В газете, в общем-то, всё было написано,-сказал он тихо.-Только было нас на высоте не четверо, а восемь. Восемь дрались: Иванов, Бугров, Фёдоров, Базыкович, Виноградов, Плоткин, Крысин. Ну и я…-
Он говорил осторожно, боясь упустить какую-нибудь фамилию…-На высоте было восемь. Другие погибли ещё до высоты…
- Так нашли четверых,-сказала какая-то студентка.
Он кивнул головой и вздохнул:
- А трое - с гранатами под танки…
- Пойди найди! - горько усмехнулся Иван Антоныч.- Тут…-И он замолчал, так и не досказав, что уж может быть «тут».-Ну, а ты-то, ты сам? - спросил он вдруг Котельникова.
- А я лежал с командиром, с лейтенантом Плоткиным. Молоденький он был, бил из пулемёта - он меня и послал за подмогой, послал…
Тут Котельников остановился, задумался…
