Пушкин. Изнанка роковой интриги - [101]

Власть занималась его огосударствлением. Оппозиционная левая околодемократическая критика à 1а Писарев доказывала, что роль Пушкина отрицательная (непонимание народа, безделье и бесцельность его героев), и этим подготавливала практицизм большевиков. Но на каждом этапе истории централизованная российская власть, стремясь владеть Пушкиным монопольно, оказывалась сильнее. Требования сверху менялись.

Надо сказать, что само слово «пушкинистика», похожее на слова «баллистика» и «эквилибристика», советского происхождения. Так, Брюсов и Лернер именовались «пушкинианцами», а Александр Онегин называл свой архив «пушкиновщина». Профессиональная пушкинистика, то есть бюрократический аппарат, чиновники-поэтоведы при должностях, орденах, на зарплате, соответствующей партийной табели о рангах, – такой бизнес есть чисто советская структура, подвязанная к гуманитарным наукам. Назначены заведующий жизнью и творчеством Пушкина, пушкинский партком, заврукописями поэта, научные и технические служащие музеев Пушкина, охранник (так называемый «хранитель») его могилы.

Пушкинский Дом, задуманный в 1898 году под покровительством поэта и великого князя Константина Константиновича, формировался полтора десятилетия после столетия со дня рождения Пушкина до 1917 года, поддерживаясь изнутри энтузиазмом в нем работающих, а после революции – извне, партийными органами. Началась сортировка классиков по степени полезности с непременным вождем Пушкиным впереди.

Октябрьский переворот уничтожил значительную часть пушкинского наследия, рассеянного по многим владельцам. Уникальная библиотека Николая I, которой пользовался Пушкин, была продана за границу с другими ценностями Эрмитажа. Конфисковали и разворовали библиотеку лицея из 30 тысяч томов. Дворянин Пушкин был предан анафеме, которую с энтузиазмом поддержали некоторые поэты:

Пушкина – к стенке!

Не пора ли пулям

По стенам тенькать?..

То был голос молодого Маяковского. Вот к месту цитата из книги: «Интеллигенция вымерла дотла во всех сферах; нигде ни таланта, ни признака малейшего творчества… и все, что у нас есть, это только такие агитаторы, как Каракозов и Нечаев, – замена, от которой не поздоровится никакому обществу». Высказывание можно отнести к Октябрьской революции, а можно – к нашему времени, но написано сие в семидесятые годы XIX века и доказывает, что никакие словесные предупреждения не отвращают от исторических глупостей[489].

Когда более образованные из большевиков опомнились, остатки пушкинских документов стали собирать по крупицам. В пополнении архивов Пушкинского Дома за счет грабежа и расстрелов частных владельцев принимала участие ЧК. Под контролем комиссара просвещения Луначарского (его посадили также в кресло директора Пушкинского Дома) помещик Пушкин прошел чистку и был назначен «учителем рабочих и крестьян»[490]. Вносил свою лепту Горький: «Все дворянское, все временное (в Пушкине. – Ю.Д.), это – не наше, это чуждо и не нужно нам». И еще: Пушкин, оказывается, «понял интеллектуальную нищету своего класса»[491]. И вот финал: Пушкин – «наш, советский», – сообщила «Правда»[492]. Отбросив камуфляж, заметим, что задачей партийного пушкиноведения стало: изучать глубже, чтобы точнее фальсифицировать.

До революции затушевывали интерес Пушкина к свободе, после революции изо всех сил раздували. Аппаратчик В. Кирпотин стал главным теоретиком по приспособлению Пушкина к коммунизму. Завсектором художественной литературы ЦК и секретарь Оргкомитета Союза советских писателей, Кирпотин делал Пушкина «нашим», отделив его от общества пушкинской эпохи, и вслед за Луначарским с гордостью назвал поэта «отщепенцем». Мы знаем, как это слово стали употреблять власти позднего советского времени. Знаки поменялись, и застойному социализму потребовался законопослушный, преданный властям Пушкин – образец для советских писателей.

Чтобы Пушкина чудный товар не пошел по рукам дармоедов,

Грамотеет в шинелях с наганами племя пушкиноведов —

Молодые любители белозубых стишков.

На вершок бы мне синего моря, на игольное только ушко! —

писал репрессированный Осип Мандельштам в 1935 году.

Вожди партии в тридцатые годы не скрывали, что слава Пушкина поддерживается ими. Генсек ЦК комсомола А. Косарев, который тоже занимался пушкиноведением, в статье «Читайте Пушкина» писал: «Только теперь, в сталинскую эпоху, в эпоху грандиозного подъема материальных и культурных сил советского общества, только теперь слава Пушкина стала подлинно всенародной славой»[493].

Неведомая сила влекла к Пушкину большевистских деятелей. Луначарский так объяснил положение Пушкина: «…Та ветвь, на которой сидел Пушкин, была гнилая и трещала под ним»[494]. В. Бонч-Бруевич, брошенный на культурный фронт, поставлял графоманские статьи о Пушкине для «Правды». Редактором двух собраний сочинений Пушкина был популист Демьян Бедный. Емельян Ярославский в брошюре «Атеизм Пушкина» объяснял, что Пушкин помогает выполнить задачу, поставленную Лениным в борьбе против религии[495]. В начале тридцатых Пушкина называют среднекультурным, сильно затронутым либерализмом и обуржуазившимся дворянином. В работе говорится, что Некрасов был сторонником американского пути развития русского капитализма, а Пушкин – за прусский эволюционный путь реформы сверху