Пунические войны - [6]
Анализируя договоры Рима с Карфагеном, французский историк Ш.-А. Жюльеи в монографии «История Северной Африки»>{58} делает обоснованный вывод: «Рим не объявлял войны, но сделал ее неизбежной. Под предлогом возможного нападения карфагенян на Италию он начал превентивную войну, лицемерно прикрывая свой военно-политический империализм»>{59}.
«Проблемы предыстории второй Пунической войны» — так называется докторская диссертация западно-германского ученого X. Ойкена>{60}. Она посвящена одному из нерешенных в современных исследованиях вопросов— развязыванию Ганнибаловой войны. Всесторонне анализируя сохранившиеся греческие и латинские источники, Ойкен приходит к заключению: виновниками войны являлись обе стороны. Их договоры были лишь прологом дальнейших, более острых противоречий, вылившихся в Сагунтинский конфликт, разрешить который смогла только война.
Зарождение Пунических войн — в центре внимания австрийского историка Ф. Хампля («К предыстории первой и второй Пунических войн»)>{61}. Он совершенно справедливо обращает внимание на то, что все исследователи первой Пунической войны исходят из сообщений Полибия, который пользовался сведениями Фабия Пиктора. Последний оправдывал римлян и считал Карфаген виновником военного конфликта. Хампль анализирует и сопоставляет сведения Диона Кассия и Зонары, последователей Фабия Пиктора и Филина — современников описываемых событий, располагавших карфагенскими источниками. И хотя виновниками войны ученый считает и карфагенян и римлян, его выводам присущ модернизаторский уклон, что привело к антиисторическим сравнениям. Скажем, Мамертинский конфликт (кризис) 264 года сравнивается с событиями 1939 года в Европе — когда, как известно, была развязана вторая мировая война. Проводятся также параллели между договором о ненападении Гиерона II Сиракузского с Карфагеном и Римом и пактом 23 августа 1939 года о ненападении, заключенным Советским Союзом и Германией.
Предыстория последней войны Рима с Карфагеном (дипломатические миссии) представлена в монографии западногерманского историка Д. Кинаста «Цензор Катон»>{62}. Автор стремится показать необходимость третьей войны и уничтожение Карфагена только в связи с личными желаниями цензора, а не Римского государства в целом. Катон, якобы убедившись в новом подъеме Карфагена, опасался, чтобы его силы и мощь не обрушились на римлян.
Победа Рима над Карфагеном была обеспечена благодаря умелой римской дипломатии, сумевшей привлечь на свою сторону местные племена Иберии и Африки, — так заявляет апологет римских завоеваний современной англо-американской историографии Р. М. Эррингтон в монографии «Рождение империи. Подъем Рима к мировому господству»>{63}. Он обращает внимание и на то, что для борьбы с Македонией на Балканском полуострове римляне широко использовали Этолийский союз греческих государств.
В ряде фундаментальных исследований прослеживается доминирующий военный аспект борьбы Рима с Карфагеном. В первую очередь это работы воинствующего немецкого националиста X. Дельбрюка (1848–1929). Его многотомная «История военного искусства в рамках политической истории»>{64} написана с позиций превосходства арийской расы. Дельбрюк стоял на идеалистических позициях. Он отрицал закономерности общественного развития и связь с ним военного искусства, всячески сглаживал классовую сущность войн. Рассматривая развитие военного дела в отрыве от экономики, победы и поражения римлян и карфагенян объяснял только тактическими приемами>{65}. Тщательно изучив тактику противников, проведя множество географических и топографических исследований, он установил точное место последнего сражения Ганнибаловой войны — не под Замой, как обычно считали и считают исследователи, а под Нараггарой>{66}. Советская историческая наука, отмечая слабые стороны исследовательского труда X. Дельбрюка, не отрицает его положительных моментов. К достоинствам работы следует отнести глубокий профессиональный анализ военных операций вообще и численного соотношения сил противников в частности.
В первой половине XX века с усилением агрессивной политики империализма, а затем с приходом к власти фашизма в германской и итальянской историографиях продолжается исследование Пунических войн и важнейших сражений в духе воинствующего национализма. Битва при Каннах оказывается в центре внимания А. Шлиффена и Ф. Корнелиуса>{67}. Шлиффен восторгается тем, что при Каннах «было дано сражение на уничтожение, и, — что удивительно, — наперекор всем теориям победа была одержана меньшими силами». Он продолжает: «Бой на уничтожение может быть дан и ныне по плану Ганнибала, составленному в незапамятные времена»>{68}. Субъективность и ошибочность подобного утверждения налицо: автор совершенно игнорировал тот исторический факт, что оружие и способы ведения боя к XX веку неузнаваемо изменились.
