Пугливая - [17]

Говорят, «где посеяли, там и цвети», но зимой здесь всё увядает и умирает. Даже летом у меня зима. Зима не прекращается уже восемь лет. Я давным-давно сбросила лепестки и зарылась под слой снега, душащего это место.

Моя мама была большой поклонницей закона притяжения. У нее были все эти книги, вроде «Секрета» — и DVD, и тетради. Она стала самопровозглашенной фанаткой самоусовершенствования ещё задолго до того, как всё это дерьмо превратилось в тренд. Мама всегда говорила мне, что если сфокусировать на чем-то всё свое внимание, то это обязательно станет реальностью. Я уже, наверное, лет десять фокусируюсь на том, чтобы убраться из Ган-Крика, но ничего не меняется. Однако сила моего намерения очень сильна, потому что, похоже, я притянула к себе как раз то, с чем сегодня совсем не хотела пересекаться.

Пиздец.

Шелли Резерфорд и Чейз Томас. Они в кабинке, относящейся к моей секции, что в самой глубине зала, подальше от окон. Там тише, и столы занимают реже, поэтому я меньше зарабатываю, но, по крайней мере, когда я кого-нибудь обслуживаю, мне не нужно каждый раз смотреть на шоссе.

В выпускном классе Шелли была капитаном группы поддержки; Чейз — полузащитником, уступавшим по своему мастерству только Лео. Шелли всё такая же красивая, загорелая и стройная, но без болезненной худобы. Единственный излишек веса в ее теле — это беременный живот, такой гигантский, что, кажется, будто она разродится прямо в закусочной. Чейз с ней болтает и ласково гладит ее по животу, в то время как три их дочери, которым еще нет и пяти лет, прыгают на сидениях кабинки и разбрасывают повсюду пакетики с сахаром.

Они попадаются мне на глаза каждый раз, когда возвращаются в город, но обычно я лучше прячусь. Обычно, когда эти двое в очередной раз приезжают домой с совершенно новым ребенком, большим арендованным автомобилем и до неприличия огромным бриллиантом у нее на руке, в закусочной больше работников, которые могут забрать себе их стол. Я вижу у нее на животе его ладонь и больше не могу на это смотреть. Что весьма проблематично, поскольку именно в этот момент меня замечает Шелли.

Ее глаза потрясённо распахиваются, а затем в них отражается жалость.

«Да пошла ты на хрен, сучка».

— Кэсси, — отпихнув руку Чейза, произносит она и изображает на своём красивом лице улыбку лично для меня. — Я так рада тебя видеть. Как поживаешь?

Моя лучшая подруга. Теперь она чужой мне человек.

Я улыбаюсь, надеясь, что мята делает своё дело, и мое дыхание не отдаёт рвотой.

— У меня всё хорошо, — вру я, взглянув на Чейза, который надевает свою пластиковую улыбку и машет мне рукой. — У меня, правда, все хорошо.

Прежде чем принять у них заказ, я болтаю с ними о том, о сём. Шелли может с лёгкостью общаться с кем угодно. Она всегда это умела. С детского сада и до окончания школы Шелли была моей лучшей подругой. Если не считать ее ежегодных посещений родственников, мы не разговаривали с ней уже шесть лет с того самого дня, когда она уехала из города, чтобы вслед за Чейзом поступить в колледж, который в своё время выбрали мы с Лео.

— Как твоя мама? — спрашивает Шелли.

— Ей гораздо лучше, — лгу я. — Врачи говорят, что она может очнуться в любой момент.

Шелли бросает взгляд на Чейза. Эти двое думают, что я не замечаю тех незримых слов, которыми они обмениваются, но я знаю о незримых словах всё. Они уверены, что я вру.

Меня спасает раздавшийся с кухни звонок.

— Я сейчас вернусь, — говорю я.

Разглаживая фартук, я подхожу к стойке выдачи и беру кучу тарелок.

Пока я жду, когда повар Эдди положит в тарелки «большой завтрак Даны», ко мне у стойки присоединяется Аманда, дочь владельцев закусочной. Аманда — дипломированная медсестра, на несколько лет моложе моей мамы. Когда ее родители, Дана и Билл, в отъезде или не здоровы, она подменяет их в закусочной. Аманда красивая, у нее рыжие волосы, крупными кудрями струящиеся у нее по спине. На бледном лице немного веснушек и большие, светло-голубые глаза, которые часто задерживаются на моем отчиме, когда он заходит, чтобы забрать меня после смены. Или когда она приезжает к нам домой. Пару раз в неделю она работает сиделкой моей мамы, моет ее, переворачивает, чтобы избежать пролежней, и следит за правильным подбором ее лекарств. Я видела, как мало Дэймон ей платит — по его словам, всё, что он может себе позволить — и уверена, что Аманда делает всё это только потому, что они с моей матерью были близки. Плюс, ей нравится мой отчим. Она всегда умудряется заканчивать свою смену именно тогда, когда он за мной заходит, или завозит к нам домой вещи ближе к обеду.

Полицейский участок находится всего в нескольких сотнях метров от закусочной, что очень удобно для Дэймона. Он часто здесь бывает, намного чаще, чем следует. С назревшей в этом городе проблемой метамфетамина, он со своим помощником Маккалистером должен быть повсюду. Я знаю, где он должен быть, по мнению медсестры Аманды. В её постели. Однако даже в свои зрелые тридцать девять лет она остаётся женщиной с твёрдыми моральными принципами, и мне известно, что ей не хочется вторгаться на территорию моей матери, пока та не покоится под землей. Она терпеливо ждёт. Моя мать находится на грани смерти уже восемь лет.