Птичьи права - [4]

Томятся чайки. И песок

Крошится под ногами чаек,

И шорох носится в кустах.

Уходят волны, не причалив,

И не приходят поезда.

Ночь бесконечна. Тьма и сырость.

Лишь загорланит во весь дух

Какую-то — особой силы —

Волну почуявший петух.

ГОСТЬ

Войдите, светлый человек,

Вот здесь порог, не ушибитесь,

И улыбнитесь, улыбнитесь

Стакану чая и халве.

Скрипит под стулом половица,

На подоконник сядет птица

И твердым клювом о стекло

Начнет застенчиво стучать.

И мы обрадуемся птице

Как поводу разговориться,

И не придется нам скучать.

И мы заговорим о лесе,

О том, о сем, и ни о чем…

А птица выстукает десять

И вдруг окажется сычом.

И ночь предстанет перед домом

Сычу ответив на кивок,

И запахом тепла ведомый

Придет под окна серый волк,

* * *

И мы посмотрим друг на друга.

Сверчок отыщет пятый угол

И затоскует до утра…

И вы промолвите: — Так поздно,

Я ухожу, пока не поздно,

Прощайте, дома ждет жена.

И за калиткой дрогнет воздух,

И вновь сомкнется, как стена.

«На нашей улице огонь…»

На нашей улице огонь.

Соседи жгут сухие листья,

Метлой метут, чтоб было чисто,

Не оставляют ничего.

Так много листьев накопилось.

Вот где-то лампочка разбилась,

Нестрашный выстрел, звон стекла,

Стук закрываемой калитки,

Слюдой дорога затекла,

На винограде след улитки,

И в дыме — запахи борща,

И сырость мытой винной бочки.

Здесь делают вино сообща,

И выпивают в одиночку.

А осень зреет не на шутку.

Деревья, словно звери, чутки,

Дрожа, отряхивают листья,

Отчетлив дальний разговор,

И ходит, ходит в каждый двор,

Худая, тявкая по-лисьи,

Собака в поисках добра,

А может, своего двора.

На пустырях светлеют лужи,

В них гибнет давняя гроза,

И зябнут лапки у лягушек

И очень чешутся глаза…

«Лампа гасла и коптила…»

Лампа гасла и коптила.

В этот час по всей Руси

Керосина не хватило.

Долго дождик моросил.

В этот час по всей долине

Полиняли ковыли.

Навсегда размокло в глине

Птичье имя «каолин».

Растекшись по бездорожью,

Молча сгинуло в грязи.

Стекла исходили дрожью, —

Долго дождик моросил.

Пробираясь к дому, пячусь —

Что ни лужа — водоем.

В рукаве набухшем прячу

Имя теплое твое.

«Под вечер волны разбежались…»

Под вечер волны разбежались,

Теряет море синеву,

Пчела, поспешно плод ужалив,

Свалилась, мертвая, в траву.

Теряют цвет песок и камни,

И вот, лишенное огня,

Пустое солнце в воду канет

Пчелой, ужалившей меня.

И, помолчав на все лады,

Уходит море. Осторожно

Меня одаривая дрожью,

И чистотой своей воды.

«Я выбрал место до утра…»

Я выбрал место до утра

На берегу крутом,

Средь пыльных посторонних трав

Под горестным кустом.

Лежал на ржавом берегу

И в темноте белел,

И слышал прошлогодний гул

Ушедших кораблей.

А ночь была, как «ничего,» —

Тиха и нехитра,

Лишь в море ссоры нищих волн,

Да пенье комара.

А ночь была, как «что с тобой?»

Как «подойди ко мне,»

И как бесшумная любовь

Ромашек меж камней…

«Плотнее закутавшись в крылья…»

Плотнее закутавшись в крылья

И клювы откинув назад,

Усталые птицы закрыли

Свои пожилые глаза.

И ветры, как праздные боги

Высоких сомнений полны.

И долго их голые ноги

Белеют левее луны…

«В пыльных зарослях чепухи…»

В пыльных зарослях чепухи,

Где ученая муха живет,

У которой зеленый живот,

И которая пишет стихи,

Мне пришлось побывать вчера.

В трудных поисках простоты,

Откровения и добра

Я обшарил пустые кусты.

Ничего там хорошего нет:

Лишь хромой паучок-сосед,

Да мышиное средоточье,

Да мушиное многоточье,

Да подкову какой-то осел

На удачу оставил. И все.

«Пастух от ругани устал…»

Пастух от ругани устал.

Прилег у круглого куста,

И почесал себя за ухом,

И в рог подул чесночным духом,

И выдул музыку из рога.

Она по емкости с природой

Могла соперничать. В ней был

Призыв заждавшихся кобыл,

И приглушенный сеном рев

Худых издоенных коров,

Был душный прах сухого поля,

Была ангина у ручья,

И не случившаяся боль

Судьбы, когда она ничья…

«Простая такая погода…»

Простая такая погода,

Несложно кричат воробьи.

Прости, дорогая природа,

За ложные песни мои.

За то, что с ехидным прищуром

Вселял я разлад и развал,

За то, что тишайший Мичурин

Улыбку во мне вызывал.

Посыпь мою голову пеплом,

Поплюй на меня и повой.

И пусть мое слово, как репа,

Живет себе вниз головой.

«Приобрели вороны в марте.."

Приобрели вороны в марте

Очаровательность певиц,

И словно в кукольном театре,

Паук на ниточке повис.

И кто-то, зная себе цену,

Решил, призванием влеком,

Изображать шаги за сценой,

И заливаться петухом.

«Я люблю вас, блестящие свиньи…»

Я люблю вас, блестящие свиньи, —

Неудавшиеся дельфины.

Ваши глазки исполнены ласки,

Многих радостей вы знатоки,

Как веселые принцы из сказки,

Вы роняете пятаки

Прямо в лужу. Роняйте, роняйте,

Восхитительно ваше занятье!

АВГУСТ

От белой пыли воздух густ.

Назойлив овод, зной назойлив,

Бледнеет август, словно гусь

Перед внезапною грозою.

На берегу зеленый дом.

В соленом дыме над водой

Летят соленые тела —

Свои соленые дела

Свершают птицы. Молодой

Бычок соленый лижет ком,

Под раскаленным языком

Шипит растаявшая соль.

Рыбак, в руке неся мозоль,

Как заработанный пятак,

На ящик сел и молвил: «Так.»

Рыбак широкоплеч и худ,

Он черной ложкой ест уху,

И пальцы на обломке хлеба

Лежат, как дети на скале.

А ветер волны не колеблет

И травам колыхаться лень.

В траве кузнечики скорбят,

А в вышине скопилась влажность,

И гусь бледнеет, словно август

Перед приходом сентября.