Псковская судная грамота и I Литовский Статут - [15]

.

Спорным представляется взгляд на «извод» Л. В. Милова, который пишет: «“Извод пред 12 человека” Правды Ярослава еще имел скорее всего, мужей в качестве особой категории послухов – “послухатаев”, т.е. людей, ведущих следствие и даже решающих судебные дела. Но… к концу X в. этот процессуальный институт под воздействием активизирующихся механизмов княжеской власти уже исчезал»[246].

Как явствует из приведенных материалов, видоизменившись, «извод» Русской Правды сохранил жизнеспособность и в Псковской земле, и в землях Великого княжества Литовского. Ф. И. Леонтович писал о «зводе» соседей на «копах» – «копных» судах в русских землях Великого княжества, о «литовской копе», состоявшей из двенадцати присяжных «мужей – копников»[247]. «Извод» действовал и в восточнорусских землях. Так, в относящемся к 1484–1485 гг. «Докончании великого князя Ивана Васильевича с великим князем тверским Михаилом Борисовичем» говорится: «А татя, розбойника, грабежчика, душегубца, где имут, тут судят. [А учнет] ся прости на извод, ино ег(о) на извод пустити»[248]. «Извод» выступает здесь как особый, вероятно, независимый от великокняжеской администрации, судебный орган. По мнению В. А. Кучкина, перечисленным в «Докончании» категориям преступников «…предоставлялось право на извод, и в таком случае они могли при суде требовать опроса свидетелей»[249].

Древнерусский «извод», «извод» Русской Правды, по-видимому, уходит корнями в общинные отношения и относится к общинным правовым институтам. По мысли Ю. Г. Алексеева, «при любом понимании роли коллегии на изводе не возникает сомнения в том, что само ее существование – проявление действенной, существенной роли общины – первичной ячейки раннесредневекового общества во всей Европе – у сербов и датчан, византийцев, салических франков, англосаксов и русских»[250].

Н. А. Максимейко полагал, что «извод» Русской Правды состоял из свидетелей и не являлся судебной коллегией[251]. Однако в некоторых сербских памятниках соприсяжники-поротцы прямо именуются «судьями»[252].

По мнению Н. Л. Рубинштейна, функциями «извода» были и свидетельство, и приговор, но главным образом коллегия «извода» выступала в качестве свидетелей доброй веры[253].

А. А. Зимин писал, что «извод» Правды – это «древний суд старейшин»[254]. Автор полагал также, что «извод» мог быть промежуточной стадией «свода» Русской Правды[255]. Интересно отметить, что данное предположение соотносится со ст. 193 Законника Стефана Душана, определяющей порядок ведения «свода»: если обвиняемый скажет, что вещь он «купил в чужой земле», то «…да оправе доушевьници от глобе, ако ли га неоправе доушевьницы, да плати зь глобом» («да оправдают его присяжные от пени, если же не оправдают его присяжные да платит с пенею»)[256].

I Литовскому Статуту известен и термин «довод» в значении «доказательство». «Довод» хорошо известен и восточнорусским памятникам права. Отмечалось, что это слово известно в ранний период у поляков и чехов, тогда как в древнерусских домонгольских источниках «довод» не встречается и появляется в восточнославянской письменности поздно[257].

Однако глагол «довести» в связи с обвинением встречается в новгородской берестяной грамоте № 531 (рубеж XII–XIII вв.): «Еси возложило то слово тако доведи», т.е. «обвинил – докажи»[258].

1.3. Головщина, бой, разбой, наход, грабеж

Эти термины относятся к уголовному праву и обозначают уголовные преступления.

Русской Правде известен термин «головничество» в значении штрафа за убийство. Ф. И. Леонтович считал «головщину» I Литовского Статута дальнейшим развитием института «головничества» Правды[259].

«Головщина» известна и Псковской Судной грамоте, причем под «головщиной» как Грамота, так и Статут понимают не только штраф за убийство, но и собственно убийство[260].

Приведем примеры.

Статья 96 Псковской Судной грамоты гласит: «А где учинится головщина, а доличат коего головника, ино князю на головниках взять рубль продажи»[261].

I Литовский Статут в ст. 1, р. VII, в частности, говорит, что «…головщина з ыменя его близким забитого маеть быти плачона», ст. 16 этого же раздела устанавливает: если тот, на кого напали «а веджо так, иж тую головщину вчинил, боронячи живота своего за початком того забитого, от вины и от головщины прожен»[262].

Можно думать, что Псковская Судная грамота к убийству относит не только умышленное убийство, но и лишение жизни, последовавшее в результате побоев или нанесения телесных повреждений[263]. Ст. 26 Грамоты предусматривает, что истец при доставке ответчика в суд бьет его и мучает: «А учинит головщину, быти ему самому в головщине»[264]. Нанесение побоев, телесных повреждений и в Пcковcкой Судной грамоте, и в I Литовском Статуте называется «боем». «Бой» по Псковской Судной грамоте – преступление против личности человека, рассматриваемое как отдельно, так и в сочетании с «грабежом»[265].

I Литовский Статут рассматривает «бой» как отдельно, так и совместно с «грабежом» и «гвалтом»[266].

Ст. 1 Псковской Судной грамоты выделяет такие преступления как «разбой», «наход», «грабеж», относя их к компетенции «княжего суда»